— Придется драться? — спросил он.
— Не думаю.
Флавий пытался уловить шумы из коридора, но в комнату не просачивалось ни звука. Всё как вымерло. Время тянулось бесконечно. Уирка накинула на статуэтку божка салфетку, и Флавию почудилось в этом что-то детское — так ребенок прячется от ночных чудищ под одеялом.
— Кто приедет? — спросил Флавий.
— Моларис с легионерами. Хватать нас за убийство.
— Сам господин Моларис? Лично?
— Да. — Уирка развалилась на кровати в расслабленной позе, щурясь на потолок, и говорила как будто самой себе: — Я уезжаю. Возвращаюсь в Скогар, за Маркусом. Его надо там похоронить, чтобы наши нобили не могли больше играться с творящей силой. Ты можешь ехать со мой — хоть в качестве полевого медика. Не думаю, что Моларис будет препятствовать. Ему мы здесь, в империи, не нужны. Или можешь остаться. Скрываться. В империи, наверное, много дыр и нор, где тебя не найдут. Или поезжай прямиком к Моларису, кайся, вали всё на Ларция. Твоя судьба меня не заботит, но выбор я обязана предоставить. Тебе остается или ехать со мной, или прятаться, или сидеть в тюрьме. Марать меня ты не будешь.
Слова жалили Флавия, но он понимал, что гордость сейчас стоит убрать подальше.
— Ты же сказала, что согласна быть моей.
— Согласна, — сказала она, усмехаясь в потолок.
Флавий вдруг задохнулся:
— Уирка! Ты пришла к Ларцию за мной?
— За Ларцием. За тем, чтобы развалить его дело. Те, кого он собрал для своих опытов… Я буду настаивать, чтобы Моларис лично позаботился о них. — Жалость хлестнула Флавия как плеть, так, что заколотилось сердце и кровь бросилась в лицо. Жалость нексума к подопытным. Флавий с содроганием подумал, что управы на это неистовое чувство ему теперь не найти. — А тебе, Золотце, хорошо бы подлечить голову. Ты же в полном помрачении его уделал. Помнишь хоть что-нибудь?
— Н-нет… Я очень рассердился. Я и тебя бы уделал, если бы ты попалась под руку.
— Не попалась бы. Ну как, ты — со мной? Только должна предупредить: я думаю похоронить в Скогаре не только Маркуса, но и себя.
— Не знаю… — сказал Флавий. — Дай мне подумать. В любом случае мне нужно сначала заглянуть к себе.
— Забудь. В империи нет больше ничего твоего.
— Но… — Флавий присел перед мертвым телом покровителя, дотронулся до сердцевины вырезанного на груди кровавого креста. Поднял пальцы к глазам, покачал головой. — Моларис не отпустит меня. Будет суд… Кем бы ни был Ларций, я его убил.
— Пф. Проблема. Ну, я его убила. Под дурью, из самообороны. Пойдет?
— Уирка…
— Ты, я — какая разница? За всё, что ты сделаешь, отвечаю я. Так постановил Ансельм. Ларций баловался исследованием нексумной связи еще до переезда в Медиолан. Отчасти из-за этого и переехал: на старом месте его стали подозревать. Я рада, что он мертв.
Это было сказано спокойно, без малейшего смущения за собственную кровожадность. Флавий не поверил услышанному:
— Ты добивалась, чтобы я его грохнул?
— Ну почему именно грохнул? Кинул, предал, подставил. Ты же на это мастер. — Уирка рывком села, тронула серьгу в ухе. — Да. Мы наверху, комната напротив лестницы. — И снова обратилась к Флавию: — Ну вот, Золотце, за нами пришли. Я жду твое решение. Как мне представить тебя? Как полевого медика или как подельника Ларция?
— Скажи… Они бы в любом случае заявились — рано или поздно, да? Вы договорились заранее?
— Нет. Мы договорились, что я позову их, если раздобуду верные доказательства того, что Ларций опасен для империи.
— А позвать их ты могла только с моей помощью, — сказал Флавий.
— Именно так, — ответила Уирка и метнулась к дверям, в которые уже стучали. — Мне всё равно, что бы ты ни решил, — добавила она, отодвигая задвижку.
Пока порт не исчез из пределов видимости, капитан находил всем работу, чтобы никто не имел времени смотреть назад, на отдаляющуюся землю. Потом распустил большую часть команды отдыхать. Флавия он старательно игнорировал, как и все остальные на корабле. Но Флавию было всё равно, что о нем думают — и мореходы, и ловцы, отряженные в Скогар ловить Маркуса. При первой возможности он утянул Уирку в укромную каморку. Хотел ласки, но Уирка только обидно посмеялась над ним — и заснула. Ничего удивительного в этом не было, дорога из Медиолана в порт заняла не один день и порядком утомила всех. Флавий и сам устал, но спать не мог. Сидел в полутьме, пытался привыкнуть к покачиванию корабля, к скрипу снастей. Разглядывал Уирку — та спала с таким выражением на лице, как будто и во сне кем-то командовала и кого-то презирала. Что это ей пришло в голову так себя изуродовать? Можно ли это исправить?
Флавий с некоторой оторопью смотрел на худое обветренное лицо и признавал, что Уирке идет брюзгливое выражение. Черты ее приобрели четкость профилей на монетах. Такую в битву кидать. Такие и живут по-настоящему только в битвах и на советах, где решаются судьбы империй, а в любой другой ситуации скучают и дремлют. Такие неудобны для жизни.
Значит, собралась похоронить себя в Скогаре? А ведь врет — хочет жизни до страсти. Флавий помнил, как по дороге в порт она обронила:
— Божок Ларция мог обеспечить мне мир размером с комнату. Наше пресветлое Солнце, конечно, дает побольше. Но мне нужен весь мир.
Нет, не хочет она смерти. И всё же придется смотреть за ней в оба глаза, чтобы не угробилась.
Флавий обнял Уирку, и та бессознательно потянулась на тепло. Лицо ее разгладилось, успокоилось — и из героически-значительного стало просто некрасивым.
Жизнь в Медиолане сейчас вспоминалось Флавию как что-то смутное, путаное и темное, будто привиделась о сне. Он даже рад был, что не увидит больше никого из тамошних знакомых. Сейчас корабль, движущийся к опасной цели, казался единственной настоящей реальностью.
Уирка считала, что будущего у них нет, Флавий же думал по-другому. Да, он смирится и разделит все безумства нексума, но будет использовать все возможности, чтобы спастись самому, сохранить свою непутевую половину и когда-нибудь непременно вернуться. В их игре сейчас взяла верх Уирка, и Флавий будет ждать своего шанса на победу. А может быть, они оба настолько притрутся друг к другу, что станет неважно, кто кем командует. Главное, что они оба будут. Вот за это он и будет отвечать — перед собой и… Будет отвечать перед обоими. Остальное пусть идет как идет.
Примечания:
1. Лагман — в данном случае «человек закона», представитель бондов ланда — «земли», «провинции». Обладал полномочиями судьи
2. Либертин — вольноотпущенник. Так Растус называл себя и своих последователей, выступающих за право распоряжаться силой божества помимо воли жрецов.
3. Имеется в виду т. н. «префект лагеря», комендант, административный руководитель легиона. Офицер, который следил за исправностью разбивки лагеря, лазаретами иобозами, а также поддерживал лагернуюдисциплину.
4. Кор нексум — «сердечная связь». В названии обряда использована отсылка к древнеримскому закону о самозалоге. Нексумы закладывают себя друг другу; nexus означает попросту связь, сплетение.
5. Имеется в виду древнеримская миля — 1482 метра.
6. Отношения патрон-клиент — длительные, часто договорные, отношения, при которых могущественный или влиятельный человек обеспечивает вознаграждение и услуги более скромным и более слабым людям в обмен на лояльность и поддержку (Большой толковый социологический словарь).
7. Лубок — способ фиксации переломов посредством негнущейся накладки.
8. Рудус — аналог бетона.