Уирка улыбнулась — как всегда в последнее время, непонятно чему.
— Ну, хорошо.
И собралась сразу, как по команде. У Гисли помнили ее мальчиком, но ей и переодеваться не пришлось: и она, и Рената сейчас носили мужскую одежду.
Вернулась Уирка поздно вечером, усталая, но довольная. Дышала пивным перегаром и на ногах держалась нетвердо, но глаза блестели, и улыбка теперь была прежняя, яркая. Села на лавку — как упала.
— Всё. Гисли — это чудо. Я ему как смогла объяснила про Флавия. Я и сама не знаю, чего ждать от этого кор нексум… В общем, предупредила, что ждать можно вообще всего.
— Он тебя напоил? — спросила Рената. — Тебя?
И ее саму, и Уирку алкоголь брал плохо. Нужно было очень много выпивки, чтобы их повело.
Уирка засмеялась:
— Да, Гисли устроил пир! Здесь люди отзывчивы к добру, а Флавий у Гисли показал себя героем. В общем, Флавию выделят баню на берегу озера. Баня крепкая, теплая. Лавки там широкие, сама видела. При мне туда принесли пуховую перину и кучу одеял, еду с хозяйского стола. Словом, примут как принцессу.
— Ты пойдешь со мной завтра? — спросила Рената.
— Конечно. Я даже прошу тебя: когда будешь ходить к Флавию, бери меня с собой.
— Он славный, верно? Я еще в столице заметила: все его любят. Его нельзя не любить.
— Хм… Наверное. Но ты с ним поосторожнее.
— Странно слышать об осторожности от тебя… Скажи лучше, чем отблагодарить бонда Гисли.
Уирка думала недолго:
— Пряности. Попроси у Сегестуса, может, что-нибудь осталось. Перец, шалфей, имбирный корень — что угодно. Гисли большой любитель. Он рассказывал, что каждый год ездит на Озеро Ста Рукавов к торговцам, специально за заморскими пряностями. Это необязательно совсем, но ему будет приятно.
Рената не спала в ту ночь — боялась опоздать на встречу. Размышляла. Если спасти Флавия нельзя, можно хотя бы дать ему угаснуть в человеческих условиях. Однако всё ли она сделала для его спасения? Ей казалось, что можно сделать больше. Настоящая любовь идет до конца. Делает всё, что потребуется. Вот только что требуется? Этого она не знала.
Глава 23
Во сне Флавий пережил агонию и умер. А потом он проснулся. Череп давило изнутри, сердце бешено колотилось. Небо и холмы вертелись и покачивались. Вокруг кричали и стонали, словно в лес ворвалась орда сумасшедших. Он не сразу понял, что сам орет. Замолчать получилось не сразу. Ему казалось, что замолчи он — и лопнет сердце.
Где ползком, где на карачках он доволокся до ручья, лег в ледяную воду лицом и пил, захлебываясь, обжигая ободранное криком горло. Как же он орал! Сюда должны бы сбежаться все, кто есть в этом проклятом лесу. Или наоборот, разбежаться подальше.
Однажды он, еще ученик врача, спросил у спасенного учителем больного:
— Добрый человек, извини за глупый вопрос. А умирать — это больно?
И тот ответил:
— Это как если тебе горячий жернов на грудь положат. Не столько больно, сколько странно… И страшно. И рука отнимается, левая. Потом, когда уже умираешь, тоже страшно. Дышишь изо всех сил — а воздуха нет.
С тех пор Флавий повидал немало умирающих — и от болезней, и от ран. Но слова того спасенного так въелись в душу, что по-другому у Флавия думать о смерти не получалось. К тому же сейчас Флавий был уверен, что у него не выдержит именно сердце. Или голова. А может, он уже умер? Но он же дышит. Или нет?
В ручье отражался кусок голубого неба. Флавий не сразу понял, что это значит, а поняв, дернулся как от удара. Утро. Уже утро. Сегодня утром он должен был встретиться с Ренатой. А когда? На рассвете? Или позже? Он уже опоздал! Опоздал! Упустил свой шанс!
Флавий навис над ручьем, упираясь руками в глинистый берег. Рассмотреть себя не получилось, в воде виднелось только отражение всклокоченной головы, коричневое на ярко-голубом фоне. Да, не лучший вид для встречи с Ренатой.
Он отряхнул одежду, пригладил ладонями мокрые волосы и потащился к назначенному месту. По дороге говорил с Магдой. В последнее время он часто с ней разговаривал. Слышал ответы, видел лицо. Сейчас оно было встревоженным и печальным.
— Племянница Ансельма! Да, вот с кем надо связываться! — говорил Флавий, возбужденно размахивая руками. — Сколько подобных девочек и мальчиков попадалось мне в столице! Еще не жившие, глупые как щенята. Им всё легко, они словно огорожены от миры невидимой стеной щитов. Такой человек сам станет своему нексуму щитом от мира. А еще — источником живой воды. Куколка, напитанная жизнью по самую маковку.
Магда хмурилась, молчала.
— Ты же знаешь: это невозможно, — продолжал он, имея в виду, что ее не заменить. — Это только поддерживающая терапия. Мне это необходимо. Нам это необходимо. Неужели ты хочешь, чтобы я сейчас свалился к тебе? Неужели тебе будет легче? Даже если и будет — подожди. Я хочу еще пожить. Я все равно никуда от тебя не денусь.
Магда не откликалась. Она пропала, пока он пытался ее убедить. Флавий озирался, ища ее среди деревьев. Он стоял на опушке леса, впереди сквозь голые ветви сквозили поля. Зачем он здесь? Куда шел? Ах, да!
Его ждали. Рената подлетела, встревоженно трепыхаясь — во взгляде столько жалости, что у Флавия вскипела желчь. Он сглотнул горькую слюну и улыбнулся своей новой вечной любви. Будущей. Подержал за предплечье, приветствуя. И увидел ее руку на своем рукаве, замаранном мокрой землей и пеплом. Именно увидел, не почувствовал. Это его напугало: неужели и правда мертв?
Подошла Уирка. Когда Флавий пожал ей запястье, она крупно вздрогнула — и тут же улыбнулась, словно извиняясь за несдержанность.
Флавий не слишком удивился, что Рената позвала на подмогу кузину. Его больше насторожило бы, приди она одна.
— Мы нашли тебе место, где пожить, — сказала Рената. — Договорились с хозяином. За тобой станут ухаживать. Ты будешь свободен.
— Место? — переспросил Флавий.
— У твоего знакомого. У Гисли. Тебе там будет хорошо. Безопасно.
Флавий хмыкнул. Вот же бестолочь. Сейчас нигде не безопасно, особенно для него. Но к Гисли отчего бы не пойти? Да он пойдет куда угодно. Даже если завлекут в засаду — какая теперь разница?
Флавий поднес руку Ренаты к губам. Надо собраться с силами. Сейчас всё зависит от того, как он поведет себя с этой красивой дамой. Сердце болезненно дернулось. Нет, он жив еще! Он встряхнулся, оглядел кусты, небо над оврагом. Теперь он всё видел ясно. И Ренату с Уиркой — обе чистенькие, тепло одетые, встревоженные. Ни дать ни взять девочки из хорошей семьи встретили в лесу приведение. Или этого… оборотня, вот. Уирка что-то совсем тощая. Если Рената взяла ее для охраны, то она просчиталась. Она сама скорее завалит Флавия. Какое тело! Д-да… А он и не будет сопротивляться.
— Мне… Трудно сосредоточиться, — сказал Флавий. — Прости, госпожа, тебе придется повторить сначала.
Она коснулась его плеча.
— Пойдем с нами. Мы договорились с бондом Гисли… Ты помнишь Гисли? Он отдает дом… баню. Тебе. Живи сколько хочешь, никто не потревожит. Только еду будут носить.
Флавий кивнул. Живой ли, мертвый — а помыться не мешает. Вот насчет еды… Интересно, а сможет ли он теперь есть? Внутри как будто все смерзлось. Боги, может, он правда уже мертвый и разлагается?
— Ты согласен? — спросила Рената. — Идем?
— Куда? — удивился он.
И увидел на ее глазах слезы. Ну вот. Еще немного, и она решит, что он не стоит заботы.
Тут Уирка дернула его за руку:
— Давай мешок. Давай, понесу.
Повесила мешок себе за плечи, подхватила Флавия под руку и потащила из оврага в лес.
Флавий навалился на нее, стараясь давить в меру — опора все-таки хлипкая. Это мелкое хулиганство приятно развлекало. Он висел на Уирке и думал о Ренате. Если давить на жалость, можно уговорить ее на многое. Даже, наверное, на кор нексум. Не сразу, конечно. Кто свяжется с сумасшедшим? С умирающим? Но если постепенно обрабатывать… Встреча за встречей, нежные разговоры, робкие прикосновения, влюбленные взгляды… Она согласится. Правда, на это могут уйти недели. А у него считанные часы. Эх…