— Стой!
Сердце подпрыгнуло к горлу. Зачем он так расслабился? Победитель хренов, его же первый встречный прихлопнет, если захочет!
Справа над тропой — поросший соснами песчаный холм. Голос вроде бы оттуда, но людей не видно. Только мокрые песчаные осыпи, пробивающаяся сквозь прошлогоднюю хвою травка и редкие стволы. Может, человек зашел за вершину холма?
И тут снова послышался голос — из пустого пространства между деревьями.
— Доктор? Эй, доктор, это вы?
Флавий решил, что окончательно свихнулся. Огляделся по сторонам — не обманулся ли с местом, откуда доносился звук?
— Да здесь я, здесь. Я Крючок, вы зашивали мне рану на ноге. Помните?
— Крючок? — Флавий не знал, что и думать.
— Вы спасли мне ногу, доктор.
Родной язык, знакомый голосок — высокий, рассудительный. Да, Флавий помнил человека по имени Крючок. Он помнил многих пациентов, особенно тяжелых. Крючок был хороший лучник и неплохой мечник из отряда Артуса. Один из тех, кто во время сражений прикрывал Артусу спину. Мосластая унылая внешность Крючка совсем не вязалась с бойким, по-женски мягким выговором. Резаную рану на его ноге Флавий обрабатывал еще в Чаре. Обширное нагноение, угроза заражения крови. Крючок был на редкость терпелив, тем и запомнился. Но где он сейчас? Почему его не видно? Может, умер? С Магдой-то Флавий постоянно разговаривал — не будет ли теперь так со всеми умершими? Артус со своими людьми исчез больше месяца назад, и никто не знал, что с ними стало.
— Да здесь я, здесь.
Сверху зашелестело, посыпались песок и хвойный опад. Флавий едва удержался, чтобы не пуститься наутек.
— Вы меня не увидите. Невидимый я. Так получилось. Не бойтесь, доктор.
Хорошо ему было говорить «не бойтесь»! Однако Флавий и правда испугался меньше, чем мог бы. Крючок, живой ли, мертвый, ни в какое сравнение не шел ни с Магдой, предъявляющей на Флавия права, ни с чудищами, что мерещились ему в ночной чаще, за кругом света от костра.
— Колдовство? — пролепетал Флавий.
— Да, местное колдовство. Как дела у либертинов?
— Плохи дела у либертинов, — ответил Флавий.
Снова послышался шорох, еще ближе, песок посыпался чуть ли не на Флавия.
— Растус сошел с ума, — сказал Крючок ему в ухо, и Флавий отшатнулся. — Для меня Растуса больше нет. Но остальных мне жаль. Мы вас, получается, бросили… Доктор, вы очень плохо выглядите.
— Да? — спросил Флавий. — Правда?
Видел бы его Крючок вчера!
— У Растуса думают, вы на пути к морю, — сказал Флавий. — Как получилось, что ты отстал?
— Что? Не отстал я. Хм-м… Знаете, доктор, пусть Артус сам всё расскажет. Если захочет.
— Да храните ваши секреты, — ответил Флавий. К Артусу идти не хотелось. А Крючок заговорил смущенно:
— Понимаете, тут такое дело… Мне велено стрелять в любого из людей Растуса, кого я увижу. Но я не хочу убивать вас, доктор. Думаю, и никто из наших не захочет.
— То есть ты меня не отпустишь?
— Получается, что нет… У меня лук, господин. Попытаетесь бежать — я выстрелю.
Флавий похолодел. Почему Артус не ушел к морю, что ему нужно в этих лесах? И как он умудрился стать невидимым? Нашел каких-то колдунов вроде Скъегги? Почему все торчат здесь и превращаются непонятно во что? А, ладно, пусть торчат, лишь бы от него отстали. Он дождется, когда Уирке станет невмоготу одной, и тихонько уедет с ней. А остальные пусть делают что хотят.
— Послушай, Крючок. Дай мне уйти. Я никому о тебе не скажу. Я больше не с Растусом, я сам по себе.
— Тем более пойдемте со мной. Вы погибнете один в лесу.
— Это мое дело. Я не хочу никого видеть, понимаешь? Ни Растуса, ни Артуса.
— Так вы Артуса и не увидите… Нет, господин, я не хочу с вами препираться. И обижать вас не хочу. Идемте.
Послышался свист, и Крючок крикнул:
— Эй, ребята! Я провожу гостя. Не спускайте глаз с дороги. Ну-ка, господин Флавий, давайте-ка сейчас на большак, а по нему в сторону усадьбы. Я скажу, где свернуть. Я от вас не отстану.
Флавию стало совсем худо. Так за ним, выходит, наблюдают невидимки? И кто знает, сколько их, где прячутся, чем вооружены?
— Хорошо, — сказал он и повернулся, демонстрируя покорность.
Пробираясь к большаку, Флавий чувствовал Крючка за спиной, слышал его шаги, дыхание, одышливое, чуть посвистывающее — похоже, последствия застарелой простуды. На большаке Крючок пошел с ним бок о бок.
— Очень хорошо, господин, что я вас нашел. Господин Артус ранен. Мы сделали что смогли, но лучше, если его посмотрит настоящий доктор.
— Ранен?
— Мечом Ансельма. Клинок не достал до потрохов. Для нобиля ерунда, наверное. Но началась лихорадка. Вы посмотрите, доктор.
— Ясно. Когда был бой?.. — Крючок молчал, и Флавий решил настоять на своем. — Раз уж я иду к вам, будь добр, посвяти меня в ваши дела. Или прикажешь считать себя пленным?
— Да, господин… То есть, конечно, нет. Битва была вчера утром, чуть больше суток прошло. Наши дрались с людьми лагмана…
— Вы напали на усадьбу? Крючок! Отвечай.
— Что вы! На какую усадьбу? Господин Артус еще с ума не сошел. Кажется. Мы напали на отряд лагмана в лесу. Там и было-то три десятка воинов. И сам лагман, и еще Ансельм со своими… Артус устроил засаду в удобном месте: там дорога разрезала широкую песчаную гряду. Мы встали слева и справа над дорогой, пропустили их разведотряд и обстреляли из луков основные силы. В распадке они были как в мешке, но я уже тогда понял, что ничего не выйдет. Воины лагмана все как один в кольчугах и шлемах, с большими щитами. Они спешились и построились, прикрывая щитами себя и лошадей. После этого нам оставалось только уйти, но Артус не отступался. О велел обстреливать их со всех сторон, надеясь, что строй рассыплется. Я был среди тех, кто спустился с холма, подобрался к осажденным совсем близко и стрелял в упор. Тогда щитоносцы расступились, и на нас вывалился Ансельм, а за ним — его нобили в ламеллярах. Мы обрадовались: вот случай достать Артусу амулет с груди Ансельма. Артусу зачем-то очень нужен этот амулет. Но Ансельм стоит целого войска. Мечи ломались об него, словно он каменный. Стрелы падали, не долетая. Стрелы, пущенные в упор! Зато его удары были неотразимы. Он угадывал положение тела нападающего по тому, как пришелся удар меча по его щиту, и разил без промаха. Мы схватились с богом войны. И потеряли пятерых. Артус сам дрался с Ансельмом — и теперь мы опасаемся за его жизнь. Туррис обработал рану, но Туррис не лечит нобилей.
Флавий слушал и соображал. Туррис, правая рука Артуса, умел врачевать, но с Кровью Солнца, конечно, не работал: этому учили только нобилей.
— Артус в сознании? — спросил Флавий.
— Когда Туррис посылал нас следить за большаком, господин Артус точно был без сознания. Сейчас — не знаю.
— Куда он ранен?
— Да вроде бок ему пропорол Ансельм. Туррис знает лучше, поговорите с ним.
Что ж, придется оказать услугу Артусу. Интересно, каково это — лечить невидимку? И что, если не удастся его спасти? А вдруг удастся, и Растус об этом узнает? С другой стороны, что мешает в любом случае свалить все на Турриса? Людям Артуса можно сказать, что Туррис плохо справился со своим делом, и помочь было нельзя. Растусу же можно сказать, что всё основное для спасения Артуса сделал Туррис.
Крючок привел Флавия к одному из охотничьих домов Гисли в лесу. Этот бонд словно нарочно наставил везде таких домиков, чтобы гостям из империи было где скрываться.
В единственной горнице, на хозяйском ложе, полускрытом занавесью из шкур, Артус на одной ноте тянул унылую песню легионеров.
Крючок крикнул:
— Патрон, я привел вам врача!
Песня прервалась, послышались неразборчивое бормотание и гневный выкрик. Флавий отдернул занавес, постоял, глядя на тюфяк, смятый под контуры человеческого тела. На широкой перьевой подушке красовалась вмятина в форме головы. Ну и как это лечить?
— Артус! — позвал Флавий.
— О! — ответили ему. — О-о-о! Флавий, есть опий?
Голос был страдальческий и сердитый.
— Опий есть, — сказал Флавий. — Будете вести себя прилично — получите. Сейчас дайте мне вас осмотреть.