— Я хочу предложить вам свои услуги, Артус, — сказала старуха своим обычным строгим голосом.
— Благодарю, госпожа, я всем доволен, — ответил Артус.
— Неужели? И нет ничего, что ты мог бы получить только от меня?
Всё так же строго глядя ему в глаза, она стала расшнуровывать завязки у ворота. Сначала Туррис решил, что ей душно. Но она обнажила грудь, висящую словно два пересушенных кожаных мешка, и кокетливо улыбнулась, показав редкие желтые зубы.
Туррис сглотнул и отвернулся. Но уши затыкать не стал и слышал ее веселый, удивительно молодой голос:
— Что ж, Артус! Раз ты еще не бежал отсюда, думаю, ты понимаешь, с чем имеешь дело. Но тебе зла мы не желаем. Я не желаю.
— Я вижу, куда попал, — отвечал Артус, и голос его звучал твердо, но невесело.
— Очень хорошо, — проворковала старуха. — Я знаю, что ты замышляешь ограбить этого Ансельма. И готова сделать три подарка. Они помогут тебе достичь желаемого. За всё это я попрошу только амулет Хеймо. Тебе он без надобности: он сам выбирает, кому служить. Ну что, по рукам?
— Ты умеешь читать мысли, госпожа? — спросил Артус. — Что ж, мне и правда хотелось бы навестить Ансельма. Но что, если амулет выберет меня?
Старуха захихикала.
— Тогда оставишь его себе. Если же нет — принесешь сюда. — И добавила тише, почти прошептала: — Ну? Решайся.
Туррис разрешил себе посмотреть — и увидел, как Артус обхватил руками уродливую голову старухи и поцеловал в губы.
— Я готов принять твой вызов, — сказал Артус, отпуская ее. — Я принял бы его, даже если бы ты не обещала даров.
— О! — сказала старая колдунья. — Да сопутствует тебе удача, отважный воин. — И обратилась к Туррису: — А не пойти ли тебе вон?
И Туррис подчинился. Через некоторое время он увидел патрона — тот шел, шатаясь как пьяный.
— Старуха выпила из меня все силы, — пожаловался он. — Туррис, дотащи меня до постели.
Туррис довел его до спальни, уложил в постель и остался охранять его сон, потому что Артус совершенно упал духом, дрожал и боялся, но не говорил, чего. Он проспал весь день и всю ночь, а Туррис всё это время сидел на пороге его спальни с обнаженным мечом.
Утром же, проснувшись, Артус легко вскочил с кровати и перевернул ее — массивную, дубовую — на бок так легко, словно она была из тоненьких дощечек.
И это был первый дар колдуньи. Артус получил силы пяти человек, и никто в его отряде не мог противостоять ему.
Одеваясь, Артус подошел к круглому бронзовому зеркалу. И вдруг исчез. Зато почти сразу же с того места, где он только что стоял, раздался крик:
— Туррис, ты меня видишь?
— Я и себя не вижу, патрон, — откликнулся Туррис, вытянув пуки и пытаясь их рассмотреть.
Когда Артус и Туррис вышли к воинам, те стонали, гневались и жаловались. Все они стали невидимыми и считали это вражескими происками. А это был второй дар колдуньи.
За обедом старая хозяйка обращалась к гостям, ориентируясь по голосам.
— На сколько времени рассчитаны твои дары? — спросил Артус.
— Тебе придется поторопиться, — ответила она. — Но здесь тебе поможет третий мой дар. Ты говорил, что Ансельм отобрал у Растуса сосуд с силой, собранной в здешних лесах. И силы там много. Так вот, я наделила тебя даром чувствовать силу. Ты почувствуешь большое ее скопление, как старуха со слабой головой чувствует изменения погоды. Так ты найдешь Ансельма. Но этот дар проявится у тебя только за пределами наших владений. — Ее глаза под косматыми бровями сверкнули неожиданно зло. — Я не хочу, чтобы ты здесь мучился от головной боли.
— А где Алиса? — спросил Артус. — Я хочу проститься и с ней тоже.
— Для Алисы прощанье было бы слишком тяжелым. Она будет ждать тебя. Мы обе будем ждать.
Старуха объяснила, как добраться до усадьбы лагмана. От ее объяснений в голове у Турриса всё перевернулось. Выходило, что они, желая попасть на юго-восток, забрались далеко к северу. Если верить местным, в эту сторону до самого моря ничего нет, кроме лесов и болот.
Когда они перевалили через холм по лестницам, дал о себе знать третий дар колдуньи: у Артуса разболелась голова. Но чем дальше они уходили от холмов, окружающих удивительный дом, тем легче ему становилось. Силу, рассеянная по лесам, он чувствовал гораздо слабее. Видимо, в кольце холмов ее было собрано огромное количество.
В заброшенной деревне устроили привал. И здесь пятеро воинов, пораженные неведомой хворью, разлеглись и стали просить, чтобы их оставили здесь или убили на месте. Тогда Артус устроил охоту. Им повезло убить лося, и Артус чуть не насильно пихал больным куски полусырого мяса. И остальным велел есть побольше. Ну, какая сытость может быть от колдовской еды? Может быть, кто-нибудь видел рядом с домом коровник? Свинарник? Овчарню? Огород или сад, увешанный плодами? Или охотников? Откуда, как они думают, взялась эта еда?
После еды больные заснули, а проснулись и впрямь бодрее, чем были. Артус хотел знать, что за хворь приключилась с ними, и они рассказали, что старая колдунья ночами приходила то к одному, то к другому и вымотала их настолько, что они боялись скончаться от истощения.
— Старая оторва! — сказал Артус Туррису. — А мне она дала силу. Может статься, это сила моих воинов?
Артус о многом еще говорил. О том, что за собранную в этих лесах силу Ларций обеспечит ему положение до конца дней. Амулеты же сделают его равным самому Ларцию, если, конечно, использовать их с умом.
— Здесь водятся непонятные твари — «лесные», — говорил Артус. — Может, люди, а может, и нет. Когда-то Старый народ общался с ними накоротке, но теперь лесные — сказка. Кто их видел? Хельга, дочь лагмана? Она говорила, что сбежать от колдунов ей помог лес… А что, если сила, выпущенная из богини, ушла не в лесных, как рассказано в легендах, а целиком в лес? Пропитала его собой, очеловечила? Ведь сила эта связана с людьми, веками верившими в свою богиню. С их восторгами, надеждами, мольбами. И лес обрел человеческий разум, понятные людям стремления и страсти.
Мысль эта Атрусу нравилась, и он вертел ее так и эдак:
— Если колдуны, вбирая силу, окрашивают ее в тона собственной души, почему бы лесу не приспособить ее под себя, сплавив человеческое и природное? А кстати, если мне приносить мольбы и жертвы — я тоже стану божеством? Почему бы и нет? Императоров ведь обожествляют.
Он мечтал, что возглавит либертинов как наследник Растуса. Амулеты дадут ему могущество, сравнимое с императорским. Интересно, много ли найдется по храмам кинжалов, подобных Убийце богов? И уж конечно там не отыщешь такой штуковины, как амулет Хеймо. Ведь накачать амулет силой так, чтобы он веками защищал от любого оружия, под силу только божеству.
Однако с Ансельмом Артус пока не справился, и теперь уже, наверное, и не справится, чудо будет, если останется жив.
Флавий выслушал Турриса и попытался мысленно потянуться к Уирке, но наткнулся на глухое молчание. Зато Магда откликнулась даже слишком охотно, и Флавий поспешил прикрыть эту дверь в душе. Эту дверь вообще пора бы заколотить. Не получалось. Магда, мертвая и дважды похороненная, не желала сдаваться и отпускать. Почему Флавий был так сильно ей нужен там, за гранью смерти? Кто же ее знает…
Он так и заснул за столом, в горнице с распахнутой дверью, за которой расхаживали невидимки. И во сне чувствовал неудобство, словно он был не совсем здесь, не целиком. Болело плечо, и эта тянущая, ноющая боль чувствовалась даже во сне. Флавию снилось, что он заглядывает в круглую дыру в земле, в темный таинственный колодец, зная, что на дне — душа Магды. Всматривался до боли в глазах, но не различал ни малейшего копошения, ничего, кроме пустой темноты. Но вот вокруг посветлело. Взошло солнце? Рассеялись облака? Кто знает. Только заснеженная поляна вокруг колодца осветилась, а дыра стала совсем черной и мертвой.
Проснулся Флавий от того, что его трясли за плечо. Он лежал головой на столе, согнувшись самым неудобным образом, опираясь левым локтем о стол. Рука затекла так, словно на ее месте мешок, набитый песком.