Он разбросал костер, затем поднял Данеску на ноги. От нее повеяло потом, жаром и едва уловимым ароматом левкоя.
...А ночью, той ночью, левкоем пахло куда сильнее и слаще... Запах так кружил голову, что... Нет, не вспоминай об этом! Не смей вспоминать!
Обхватив сестру за плечи, Виэльди поднял ее и повел к лошадям, но Данеска сделала лишь несколько шагов, а дальше ее ноги подкосились: она упала бы, если он не придержал.
Тогда Виэльди взял ее на руки и поднес к своему жеребцу: придется вдвоем на нем ехать, а лошадь Данески вести за собой.
...Прости, Беркут, но сегодня тебе нужно потрудиться.
Луна освещала степь неверным светом, совершенно бесполезным: в родных краях Виэльди не был семь лет и ночью запросто мог не найти дорогу. Благо, конь Данески почуял близость жилья, ускорил шаг. Решив довериться лошадиному чутью, Виэльди позволил жеребцу выбирать направление и последовал за ним.
Не ошибся. Скоро впереди замерцали сторожевые костры, потянуло сухим дымом, а дальше, он знал, возвышался большой продолговатый дом с круглой крышей. Его дом.
Со стражниками не пришлось объясняться долго: сына Андио Каммейры они, конечно, не узнали, зато узнали Данеску и пропустили обоих. Хотя один из стражей отправился следом, чтобы проверить, нет ли какого подвоха. Правильно сделал: бдительность никогда не лишняя. Нужно будет похвалить его при случае.
Перед входом в дом Виэльди спешился, помог спуститься почти очнувшейся сестре и, снова подхватив ее на руки, ударил ногой в дверь. На стук, точнее, грохот, выбежала женщина – худая, смуглая, с обильной проседью в черных волосах. Азари, вторая мать Данески. Надо же, как постарела!
Судя по скорости, с которой она распахнула дверь, а также по воспаленным векам и подрагивающим пальцам – лампа в них ходуном ходила, – женщина не ложилась спать. Наверное, волновалась о молочной дочери, теперь же, увидев ее в руках незнакомца, ахнула, прижала руку к груди и затараторила:
– Каудихо дома нет, но когда воротится, он отблагодарит воина, вернувшего дочь! Так и будет. Приходи на второй день к вечеру. Андио Каммейра отблагодарит, уверяю! А сейчас отдай мне мою девоньку, пожалуйста!
– Вторая мама... – пробормотала Данеска. – Все хорошо... Прости. Это... Он Виэльди... Знаешь... Виэльди...
Вряд ли нянька что-то поняла из ее бормотания.
– Здравствуй, Азари, – сказал Виэльди. – Это моя сестра, а я сын и наследник каудихо. Помнишь меня?
Женщина неуверенно кивнула, затем коснулась своей щеки и спросила:
– У тебя тут... Откуда это? Почему?
Все же права была сестра – стоило счистить корку. А может, и не стоило. Пересекающая щеку рана вызвала бы у Азари куда большее недоверие, чем запекшаяся кровь.
– Это не твоя беда. Лучше о Данеске позаботься, у нее жар. Куда ее отнести?
– Сейчас-сейчас, покажу! Ступай за мной, господин.
Уверенный и властный голос действует на слуг, как заклинание. Хоть здесь, хоть в Империи – все одно. А если бы Виэльди оказался вором-притворщиком?
Вслед за женщиной он прошел по знакомому коридору, стены которого по-прежнему были увешаны плетеными из ярких нитей и костяными оберегами. Комната Данески, как и раньше, находилась в середине дома. Ничего не изменилось. Немного непривычно, что не нужно взбираться по лестнице: в Империи во всех домах было самое меньшее два этажа, и местная знать предпочитала жить на верхних.
Он внес Данеску внутрь опочивальни и опустил на укрытое шкурами и сукном низкое ложе.
– Азари, а почему она была без сопровождения?
– Ох, господин, ну а кто же знал? Да простят меня духи – я слишком ее жалею! А она ведь уже не впервые сбегает... Когда каудихо нет... Ничуть не щадит меня, ничуть!
– Что?! Она сбежала?! Еще и не в первый раз?
– Ну да...
– Да чтоб тебе Ворон глаза повыклевал! – прорычал Виэльди. – Как ты это допускаешь?
– Прости, господин, – захныкала Азари. – Материнское сердце, как воск... Ты уж не говори каудихо, молю!
– Я подумаю. А ты прекрати ныть и займись наконец дочерью!
Вторая мать захлопотала возле Данески, Виэльди же быстрым шагом вышел за дверь и отправился к колодцу: все-таки пора смыть кровь.
«Не говори каудихо», – сказала нянька.
Да уж не скажет, утаит, деваться некуда, иначе придется поведать и обо всем остальном. Лед глубин и вершин, ну что же это за проклятие такое?!
Очистив рану, Виэльди двинулся в дом, но на полпути развернулся: нет смысла туда идти. Все равно он не уснет, а значит, лучше выйти в степь, разжечь костер и смотреть на пламя, пока усталость не одолеет.