Директор обратился к ученикам с пятнадцатиминутной речью. Он рассказал длинную историю школы, отличавшейся академическими и спортивными успехами, и напомнил девиз школы:
— Non ut sibi ministretur sed ut ministret, — сказал он.
— Что это значит? — прошептал Нат.
— Не чтобы тебе служили, но самому служить, — так же шёпотом ответил Том.
В завершение директор объявил, что есть две вещи, которые даже прогульщик не должен пропускать: экзамен и футбольный матч против команды Хочкисской школы — и, как бы подчёркивая, что из этих двух вещей важнее, обещал, что если команда Тафта победит команду Хочкиса на ежегодном футбольном матче, ученикам будут предоставлены дневные каникулы. Это объявление было встречено всеобщим восторженным криком, хотя каждый мальчик дальше третьего ряда знал, что за последние четыре года подобной победы ни разу не было.
Когда восторженные возгласы утихли, директор ушёл со сцены, сопровождаемый священником и учителями. Как только они вышли, гул разговоров возобновился, и старшие ученики стали выходить из зала; только мальчики в первых трёх рядах молча оставались сидеть, потому что не знали, что им делать.
Им недолго пришлось ждать: вскоре перед ними появился какой-то пожилой учитель — вообще-то ему был всего пятьдесят один год, но Нату он казался пожилым, потому что выглядел гораздо старше, чем его отец. Это был невысокий человек, приземистый, с полукругом седых волос на почти лысой голове. Говоря, он держался руками за края своего пиджака, подражая директору.
— Меня зовут Хаскинс, — сказал он. — Я — руководитель младшего класса. Мы начнём с ориентировочного обзора школы, который закончится в первую перемену в десять тридцать. А в одиннадцать часов вы приметесь за учёбу. Ваш первый урок — американская история. — Нат нахмурился, потому что история никогда не была его любимым предметом. — Затем будет обеденный перерыв. Не очень надейтесь наесться до отвала. — Мистер Хаскинс криво ухмыльнулся; несколько мальчиков засмеялись. — Но такова одна из древних традиций Тафта, о чём каждый из тех, кто следует по стопам своего отца, наверняка был уже предупреждён. — Один или два мальчика, в их числе Том, улыбнулись.
Когда начался ориентировочный обзор школы, Нат ни на шаг не отставал от Тома, который, кажется, заранее знал всё, что Хаскинс собирается сказать. Нат быстро узнал, что не только отец Тома, но и его дед были когда-то выпускниками школы имени Тафта.
К тому времени, как обзор окончился, они успели увидеть всё, от озера до медпункта. Нат и Том уже были лучшими друзьями. Когда через двадцать минут они вошли в класс, то сразу сели рядом.
Часы пробили одиннадцать, и в класс вошёл мистер Хаскинс. За ним шёл какой-то мальчик, весь излучающий самоуверенность. Мистер Хаскинс следил за новым учеником, когда тот садился на одно из оставшихся свободных мест.
— Фамилия?
— Ралф Эллиот.
— Пока вы учитесь в Тафте, это последний раз, когда вы опаздываете в мой класс, — сказал мистер Хаскинс. — Вам ясно, Эллиот?
— Да, — мальчик помедлил, прежде чем добавить: — сэр.
Мистер Хаскинс оглядел класс.
— Наш первый урок, как я уже говорил, будет посвящён американской истории, что более чем уместно, если вспомнить, что нашу школу основал брат бывшего президента Соединённых Штатов.
Учитывая, что портрет Уильяма Хоуарда Тафта[5] висел в актовом зале, а бюст его брата стоял во дворе, самому нелюбознательному ученику нетрудно было сообразить, о ком идёт речь.
— Кто был первым президентом Соединённых Штатов? — спросил мистер Хаскинс.
Все подняли руки. Мистер Хаскинс кивнул одному из учеников в первом ряду.
— Джордж Вашингтон, сэр.
— А вторым?
Рук уже было меньше, и на этот раз мистер Хаскинс выбрал Тома.
— Джон Адамс, сэр.
— Правильно. А третьим?
Только два ученика подняли руки: Нат и опоздавший мальчик. Хаскинс указал на Ната.
— Томас Джефферсон, с 1801-го до 1809 года, сэр.
Хаскинс кивнул, удостоив правильный ответ улыбкой.
— Ну а четвёртым?
— Джеймс Мэдисон, с 1809-го до 1817 года.
— А пятым, Картрайт?
— Джеймс Монро, с 1817-го до 1825 года.
— А шестым, Эллиот?
— Джон Куинси Адамс, с 1825-го до 1829 года.
— А седьмым, Картрайт?