— Питание, — сказал Ванча. Он перевел взгляд на Дэриуса. — Тебе нужно будет пить кровь, чтобы выжить.
Дэриус напрягся, потом неуверенно усмехнулся.
— Так я буду пить как вы, ребята, — сказал он
— Капля здесь, капля там. Я не возражаю. Возможно, я смогу пить у своих учителей и…
— Нет, — рыкнул Ванча. — Ты не можешь пить, как мы. Сначала вампирцы были как вампиры, за исключением их обычаев. Но они изменились. Века изменили их физически. Сейчас они убивают, когда питаются. У них нет ни выбора, ни контроля. Я был когда-то полу-вампирцем, так что знаю, что говорю.
Ванча выпрямился и говорил грустно, но твёрдо.
— Через несколько месяцев голод в тебе будет расти. Ты не сможешь устоять. Ты будешь пить. И, так как ты полу-вампирец, когда ты будешь пить — ты будешь убивать!
Глава 2
Мы шли в тишине, одной шеренгой, Дэриус впереди как Оливер Твист во главе похоронной процессии. После резни на стадионе после футбольного матча, серии дорожных блоков были поставлены вместе вокруг города. Но в этой области их было не много, поэтому у нас было удачное время, имея необходимость принимать только несколько коротких обходов. Я был в задней линии, в нескольких метрах позади других, беспокоясь по поводу будущей встречи. Я согласился на это достаточно легко в театре, но теперь, когда мы были ближе, у меня появились сомнения.
Пока я пробегался по своей речи, думая обо всем, что я мог и должен сказать, Эванна проскользнула назад, чтобы идти около меня.
— Если это поможет, душа мальчика-змеи полетела прямо в Рай, — сказала она.
— Я никогда не думал иначе, — ответил я натянуто, глядя на нее с ненавистью.
— Почему такой темный взгляд? — спросила она, с подлинным удивлением в ее несовпадающих зеленых и карих глазах.
— Вы знали, что это произойдет, — проворчал я. — Вы могли предупредить нас и спасти Шэнкуса.
— Нет, — лопнула она от раздражения. — Почему вы, люди выдвигаете те же самые обвинения против меня снова и снова? Вы знаете, что у меня есть власть видеть будущее, но не власть непосредственно влиять на него. Я не могу действовать так, чтобы изменять то, что должно быть. Не мог и мой брат.
— Почему нет? — Зарычал я. — Вы всегда говорите, что ужасные вещи случаются, если вы их делаете, но каковы они?
Что может быть хуже, чем позволить невинному ребенку умереть в руках монстра?
Эванна замолчала, затем сказала тихо, так, чтобы только я мог услышать.
— Есть хуже монстры, чем Стив Леонард, и даже хуже чем властелин теней — буть то Стив или ты. Эти другие монстры ждут в бесконечном полете вокруг сцены мира, никогда не видимые человеком, но всегда наблюдающие, всегда жаждущие, всегда стремящиеся прорваться.
— Я связана законами, старше, чем человечество. Так было и с моим братом и так, в большой степени, с моим отцом. Если я воспользуюсь в своих интересах настоящим, и попытаюсь изменить курс будущего, о котором я знаю, я сломаю законы вселенной. Монстры, о которых я говорила, затем смогут свободно проникнуть в этот мир, и он станет котлом бесконечной, кровавой дикости.
— Похоже, он уже идет тем путем, — сказал я кисло.
— Для вас, может быть, — согласилась она. — Но для миллиардов других это не так. Ты бы хотел, чтобы все пострадали как ты — или хуже?
— Конечно, нет, — пробормотал я. — Но вы сказали мне, что они пострадают, так или иначе, что властелин теней уничтожит человечество.
— Он поставит человечество на колени, — сказала она. — Но он не будет крушить его полностью. Надежда останется. Однажды, в далеком будущем, люди смогли бы подняться снова. Если бы я вмешалась и развязала реальных монстров, то в слове надежда не стало бы смысла.
Я не знал, что думать об этих других монстрах Эванны — это был первый раз, когда она заговорила о таких существах — поэтому я перевел беседу, чтобы сосредоточиться на монстре, о котором я знал, слишком много.
— Вы ошибаетесь, когда говорите, что я могу стать властелином теней, — сказал я, пробуя изменить свою судьбу, отрицая ее. — Я не монстр.
— Ты убил бы Дэриуса, если бы Стив не сказал, что он твой племянник, — напомнила мне Эванна.
Я вспомнил ненавистную ярость, которая вспыхнула к жизни во мне, когда я увидел, что Шэнкус умер. В тот момент я стал как Стив. Я не заботился о правильном или неправильном. Я только хотел причинить боль своему врагу, убивая его сына.
Я видел проблеск своего будущего, животное, которым я мог стать, но я не хотел верить, что это было реально.
— Это было бы в отместку за Шэнкуса, — сказал я горько, пытаясь скрыться от правды. — Это не было бы действием неконтролируемого животного. Я не стал бы монстром только из-за одного убийства.
— Нет? — сказала Эванна с вызовом. — Было время, когда ты думал по-другому. Ты помнишь, когда ты убил первого вампирца в пещере Горы Вампиров? Ты плакал впоследстивии. Ты думал, что убивать неправильно. Ты верил, что кроме насилия есть другие пути уреглирования разногласий.
— И всё ещё верю, — сказал я, но мои слова показались пустыми даже для меня.
— Ты не пытался бы лишить жизни ребёнка, если бы верил, — сказала Эванна, поглаживая бороду. — Ты изменился, Даррен. Ты не зло, как Стив, но ты носишь в себе семена зла.
Твои намерения хорошие, но время и обстоятельства делают тебя таким, какого ты презираешь. Этот мир исказит тебя и, несмотря на твои благие намерения, монстр внутри тебя будет расти. Друзья станут врагами. Правда станет ложью. Вера превратится в большую шутку.
— Дорога мести всегда опасна. Следуя путями своей ненависти, ты рискуешь обратиться в них. Это твоя судьба, Даррен Шэн. Ты не можешь избежать её. Если только тебя убьёт Стив и станет Властелином Теней вместо тебя.
— А что Ванча? — прошипел я. — Что если он убьёт Стива? Неужели он станет вашим кровавым Властелином Теней?
— Нет, — сказала она спокойно. — Ванча имеет право убить Стива и решить судьбу Войны шрамов.
Но выйти за эти рамки можешь только ты или Стив. Никто другой. Смерть или уродство. Вот твои варианты.
Она прошла вперед, оставив меня с моими тревожными, ужасными мыслями. Действительно ли нет для меня надежды или мира? И, если нет, если я в ловушке между смертью от рук Стива и тем, чтобы заменить его и самому стать Властелином Теней, то что предпочтительней? Лучше жить и терроризировать мир — или умереть сейчас, пока я ещё наполовину человек?
Я не мог найти ответ. Казалось, он один. И я несчастно тащился так вперед и мои мысли вернулись к более актуальной проблеме — что я буду говорить своей взрослой сестре, которая похоронила меня как ребёнка.
Двадцатью минутами позже Дэриус открыв дверь, держал её приоткрытой. Я остановился, наполненный предчувствиями, глядя на дом. Ванча и Элис были позади меня, Эванна стояла за ними. Я умоляюще посмотрел на друзей.
— Я действительно должен сделать это?
— прохрипел я.
— Да, — сказал Ванча. — Неправильно рисковать жизнью мальчика, не информировав прежде всего его мать. Она должна решать.
— Ок, — вздохнул я. — Вы будете ждать здесь, пока я буду разговаривать?
— Да.
Я всглотнул, затем переступил через порог дома, в котором я жил, когда был мальчиком. После восемнадцати долгих лет странствий, я, наконец, пришел домой.
Дэриус провел меня в гостиную комнату, хотя я мог бы найти дорогу с завязанными глазами. Многое изменилось в доме — новые обои и ковры, мебель и светильники — но чувствовались, те, же самые, теплые и удобные, слоистые воспоминания о далеком прошлом. Это было, как бродить по дому спризраком — только дом был реальный, а я был призраком.
Дэриус открыл дверь гостиной комнаты. И здесь была Энни, ее каштановые волосы были связанны в пучок, сидела она в кресле перед телевизором, потягивая горячий шоколад, смотря новости.