Город словно второй раз справлял Новый год.
По четвёртому каналу погнали репортаж про очередного самоубийцу в метро, затем представитель дорожной полиции с выпученными глазами рассказал о небывалом уровне дорожных происшествий. В час ночи, на пустой кольцевой трассе, столкнулись два трейлера и автобус. Подростки на мотоциклах ворвались в выставочный комплекс, побили витрины и скрылись. Обстрелян наряд полиции, двое раненых. Новые жертвы пожара, студенты прыгают из окон горящего общежития и разбиваются насмерть. Крупным планом наезд на лица горожан.
Вертикальные зрачки.
Гризли вскочил с кресла, едва не опрокинув торшер. Точно такие же зеленоватые глаза со странно вытянутым вертикальным зрачком. Глаза, больше подходящие кошке, а не человеку. Камера уехала вбок, переключилась на парня, застрявшего на лоджии в окружении огня. Надрываясь, голос за кадром перечислял экстренные меры, принятые правительством в связи с беспорядками в аэропорту. После молодцеватого журналиста с блокнотиком на экран буквально вытолкнули обрюзгшего человечка в пёстрой шёлковой жилетке. Министр транспорта негодовал, что его вытащили из постели среди ночи. К злорадной радости Гризли, министр прекратил гундосить, как только ему показали видеоролик с налезающими друг на друга вагонами международного экспресса. Кто-то неверно перевёл стрелку, точнее — неверно ввёл команды в компьютер. Поезда остановились на неопределённое время, на Южном вокзале скопились тысячи пассажиров, у касс возникли драки…
В пять утра номер дочери отозвался хриплым дыханием.
— Лола? Лола, скажи хоть что-нибудь!
Гризли не выдержал. Ему совершенно не хотелось возвращаться в квартиру, где в кипятке варился Маринкин муж, но другого выхода он не видел. Ни пожарники, ни полиция ему так и не перезвонили, зато четырежды ошибались номером. Пьяные голоса матерились или хохотали в трубку. У соседей снизу бренчало пианино, наверху гремел тяжёлый рок. Мимо окна пролетели брошенные с крыши бутылки.
Город праздновал.
Гризли наспех оделся, сунул ноги в ботинки, но в последний момент вернулся. Его остановило смутное неприятное предчувствие: показалось, что он сюда больше никогда не вернётся; квартира словно бы прощалась с хозяином. Он выдвинул нижний ящик письменного стола, забрал во внутренний карман оба паспорта, кредитки и остаток денег. Бегло проверил сумку, сунул в неё две пачки проверенных тетрадей, но так и не смог вспомнить, что ещё потребуется в школе…
Спокойно, главное — не суетиться!
Поверх тетрадей Гризли запихал в сумку смену белья, литровую бутылку воды и пару пачек печенья. Больше в доме не нашлось ничего пригодного для длительной вылазки. Он должен быть готов к тому, что после Марины домой не вернётся, а поедет прямо в гимназию! Он должен быть уверен, он спокоен, он абсолютно спокоен и расслаблен…
Так и не вспомнив, что же ещё потребуется, он отправился на кухню и сунул в карман охотничий нож, которым никогда не пользовался. Гризли вообще не мог вспомнить случая, чтобы ему понадобилось выйти на улицу с оружием в руках.
Он захлопнул дверь, и ускорившееся время ударило по барабанным перепонкам.
В лифте Гризли едва не наступил в жидкую вонючую лужу. Совсем недавно здесь кого-то вырвало, и этот «кто-то» явно переел сладкой кукурузы. Задержав дыхание, учитель дотерпел до первого этажа. Во дворе несколько тёмных личностей доламывали детскую горку. Гризли вырвался на проспект и принялся ловить такси. К его изумлению, пять или шесть машин, совершенно пустых, прибавили ходу, вместо того чтобы остановиться. Две столкнувшиеся машины под его окнами так и стояли — двери нараспашку, зажжённые фары, а вокруг крутилась стайка подозрительных подростков. На другой стороне проспекта за двойным рядом тополей горел табачный киоск. В пять утра на плоской крыше супермаркета несколько парней и девчонок в мешковатых джинсах отплясывали под ревущий магнитофон. Мимо Гризли проехала патрульная машина, но полицейские даже не задержались, чтобы поближе рассмотреть ночных танцоров. В последующие десять минут учителя физики чуть не сбил экскурсионный автобус. Он нёсся вдоль ряда припаркованных авто, практически вплотную к ним, царапая борта и сшибая боковые зеркала. Автобус оставлял за собой искры, отлетающие пластмассовые молдинги и шлейф вопящих сигнализаций.
Гризли в последний момент отпрыгнул на газон, провалившись при этом в лужу. Мимо него, коротко рыкнув, пробежала овчарка, волоча за собой телескопический поводок. Овчарка добежала до конца газона, нерешительно ступила на проезжую часть и припустила обратно. Наперерез ей кинулся бульдог в наморднике, также без малейших признаков хозяина, но с мокрым поводком. Обе потерявшиеся собаки растерянно тявкали, озирались на замершего Гризли.
Такси затормозило со страшным визгом. За рулём ухмылялся усатый человечек в тёмных очках. Стуча зубами от холода, Леонид запрыгнул на заднее сиденье. Его обдало вонью разлагающейся пищи и прокисшего пива. Первой мыслью было захлопнуть дверцу и послать шофёра с его мусорным баком на колёсах куда подальше, но овчарка выбежала уже на мостовую и приближалась прыжками.
Гризли задышал ртом. Под ногами катались бутылки, и чавкало что-то мягкое. Овчарка трусила следом. Миг спустя к ней присоединилась лайка в блестящем ошейнике, с медалью на белой груди. Гризли ошарашенно глядел на потерявшихся собак в заднее стекло, и только после нескольких крутых виражей до него дошло, что водитель так и не спросил адрес. Водитель даже не обернулся, зато врубил музыку.
— Мне надо на правый берег! — прижимая к животу сумку, прокричал физик.
— Берег левый, берег пра-авый! — раскатисто пропел шофёр.
И наступил на акселератор. Ближайший перекрёсток проскочили на красный, там моргали огнями две машины неотложной помощи и дымил перевёрнутый маршрутный автобус. По тротуару бежали две девушки, одна была без юбки. Шофёр, не снижая скорости, бросил руль, всем корпусом повернулся назад и подмигнул пассажиру. Для этого ему пришлось снять солнцезащитные очки.
— Зацепим красоток?
— Не надо, я очень опаздываю!
— Доставим в лучшем виде! — гаркнул шофёр и молодцевато подкрутил ус.
Гризли намеревался спросить, не сложновато ли водить машину по ночам в тёмных очках, но вопрос застрял у него в глотке. Потому что у шофёра были зелёные глаза и вертикальные зрачки. Ещё до того, как Гризли успел это осознать, весельчак за рулём снова нацепил очки и очень вовремя вернулся к управлению. Задержись он на секунду — и «мерседес» с шашечками на борту протаранил бы припаркованный грузовик.
Водитель чудом выровнял машину, Гризли швыряло на заднем сиденье, как мячик. Единственное, чего он хотел, — выйти из «мерседеса» живым. Он упирался руками и ногами, стараясь не удариться головой. Взывать к состраданию не имело смысла, усатый безумец за рулём выкрутил звук магнитолы до предела. Гризли казалось, что каждый зуб в его челюсти и каждый нерв вибрирует в такт песням Эминема.
На мосту машина попала в затор. Краном вытаскивали из реки опрокинувшийся автобус. В мелькающем свете маячков белая туша экскурсионного «хюндая» повисла на стальных канатах, как пойманный кит, из щелей под напором хлестала вода. На брезенте, прямо на тротуаре, в ряд выкладывали утопленников.
— Опа, опа, Америка-Европа! — весьма к месту забормотал таксист, объезжая заграждение и регулировщика с жезлом. — Эй, камрад! Водила бухой, что ли, был?!
— Двадцать семь китаёз утопил, придурок! — замахал жезлом мокрый полицейский. На миг из мрака выплыло молодое смеющееся лицо. Гризли при виде зубастой улыбки передёрнуло. — Надоело, видать, экскурсии возить, умора…
Водитель такси явно намеревался вылезти и поболтать с крановщиком, но сзади отчаянно засигналили, и он нехотя взялся за баранку. Гризли слегка перевёл дух. С каждой минутой на улицах становилось всё больше транспорта, разогнаться до сотни вряд ли бы получилось, но теперь учитель заметил кое-что, напугавшее его больше, чем смертельные автогонки.