Винсент позвонил на следующий день после того происшествия в школе и сказал, что ему необходимо уехать на месяц по неотложным делам по просьбе родителей. Конечно, другого варианта и быть не могло. Он не хотел знакомиться с мамой. Да и я что-то поостыла. В голове часто возникал вопрос: неужели и он причастен как-то к захвату и представляет для меня опасность? Ведь не зря мама испугалась, когда узнала, что я встречаюсь с тем, кто до сих пор с ней не познакомился. Да и Роберт не зря выяснял, где я пропадала. «Вряд ли он это выяснял из ревности», – усмехнулась я.
Новички продолжили ходить в школу, как ни в чем не бывало. А с Робертом мы стали избегать друг друга. Причиной этого, скорее всего, было чувство вины за то, что он не дал мне подойти к отцу, а я злилась на него за это. С четверкой тоже не особо общалась, но, тем не менее, я поняла, что нас объединял какой-то общий секрет. Только они знали, в чем он заключался, а я – нет. А если честно, мне действительно нужна была передышка. Странностей со мной больше не происходило. Возможно, потому, что меня накрыла апатия и я чувствовала себя словно мелкая рыбешка среди таких же рыбешек. Куда они, туда и я. Спрашивают на уроке – отвечаю, нужно молчать – молчу. Нужно идти на ланч – иду. И все в таком же духе.
Отец для меня остался предателем, и я, пытаясь найти способ не думать о нем, наблюдала за меняющейся погодой за окном. От крика птиц, улетающих на юг, на душе становилось грустно. Редко улыбающееся солнце беспомощно выглядывало из-за грозных туч, а красное зарево предвещало смену погоды. Внезапно подул обрывистый ветер, заставляя кланяться деревья в ноги. Вот и осень проснулась и спросонья заплакала. Косой дождь застучал со всей силой, скорбя по уходящему лету и оставляя метки на стекле, не давая выбора людям, кроме как оставаться дома.
Жаль, завтрашний и без того грустный день омрачится дождливой погодой. Я о своем дне рождения помнила, но старалась вслух о нем никому не говорить. Все равно мама и Марина напомнят о нем, даже если я попрошу не делать этого. Попробую соорудить что-нибудь на голове. Надеюсь, влажность не успеет растрепать мою укладку. В крайнем случае, попрошу Эмили помочь мне: в особых случаях она всегда приходила мне на выручку.
Утром я почувствовала тепло на своем лице: солнечные зайчики нежно его ласкали, что меня несказанно удивило, – прогноз погоды обещал дождь. Мне не хотелось открывать глаза. С удовольствием провела бы в постели еще пять минут, но сегодня мой день рождения и отдыхать особо не придется.
Вскочив с кровати, я подошла к календарю и переместила красный квадратик на двадцать пятое октября. Я вздохнула, думая о том, что сегодня пятница. Если бы день рождения выпал на субботу, было бы намного проще, и день обошелся бы без особой суеты.
Затем я подошла к зеркалу и раскрутила одну за одной крупные бигуди. Волосы красиво распались по плечам. Надеюсь, сырость не успеет растрепать волнистую копну волос, и я благополучно доберусь до школы. Я пригладила волосы, но не стала их появилась Эмили с широкой улыбкой на лице.
– Мама, – вздохнула я и улыбнулась ей.
– Знаю, знаю, дочка! Подростки часто не любят свои дни рождения. И меня не радует то, что моя дочь относится к их числу.
Она положила коробку на диван и обняла меня: – Дочка, я сделаю все, чтобы ты полюбила этот праздник.
– Ну что ты, мама, я люблю его, но не могу объяснить, почему мне грустно в этот день.
– Я знаю, почему! – она взяла меня за руки. – Как только у тебя появится молодой человек, настоящий молодой человек, – уточнила она, – ты почувствуешь себя более счастливой и уверенной. – Винсент не звонил? – спросила она как бы между прочим, не глядя мне в глаза.
– Нет, – ответила я коротко, потупив взгляд.
Но мама продолжала, будто она и не нуждалась в моем ответе.
– А сейчас ты одна, неприкаянная. И ты даже не видишь смысла в том, чтобы пойти в салон для укладки и маникюра и купить себе шикарное платье.
– Может быть, ты и права, мама.
– Я права, дочка! – мама всплеснула руками. – А еще ты не представляешь, как тяжело мне, когда я вижу тебя поникшей в свой день рождения. Ведь в первую очередь это мой праздник. Я тебя родила в этот день. Мне принесли долгожданный комочек, которого я ждала девять месяцев. А теперь этот комочек смотрит на себя в зеркало и грустит, а мое сердце разрывается.
Эмоции Эмили били через край, что заставляло меня стыдиться своего неоправданно грустного настроения.
– Боже, мама, прости! – на мои глаза навернулись слезы. Мама права. Я несправедлива к ней уже тем, что показываю свою грусть. Нужно срочно работать над собой и радоваться дню рождения, как все нормальные люди.
– Ладно тебе! Я подниму твое настроение! Открывай коробку!
Я повернулась к белой коробке с золотистым напылением и, развязав атласный бант, бережно открыла ее. Среди шуршащей бумаги проглядывало платье, которое, взяв за плечи, я вынула из коробки и тут же обмерла.
– Мама, это же целое состояние!
– Не бери в голову! Носи на радость себе! Ты его будешь надевать на любой праздник и даже не будешь думать о том, что уже когда-то надевала. На такой вещи не стоит экономить!
– Не могу удержаться! Сейчас же надену его!
Чмокнув Эмили в щеку, я тут же скользнула в платье. Мама помогла аккуратно застегнуть его на молнию. Я встала перед зеркалом, а Эмили позади меня, и мы несколько минут любовались моим отражением. Платье из жатого атласа, благородного нежно-оливкового цвета с черными сквозными кружевами в области декольте и клиньями по низу юбки, обрамлялось вдобавок облаком черной мелкой сетки из газа, едва уловимой на ощупь и придающей нежность тяжелому атласу.
– Посмотри, дочка! К платью прилагается накидка на плечи из газа.
– Необыкновенное платье! Ты у меня самая-самая! – Я взяла края юбки и, приподняв их, как маленькая девочка, стала кружиться вокруг своей оси, а затем остановилась и задумалась. – Только вот…
– Что, милая? – мама взяла меня за плечи.
– Не слишком ли такое платье для школы?
– В самый раз! Бруклин с Рэчел каждый день ходят в школу в странных вещах. А у тебя сегодня праздник, и ты должна выглядеть шикарно. Да, вот еще что! Подожди пять секунд!
Мама выбежала из комнаты и через некоторое время появилась с двумя коробками в руках.
– И как я могла забыть про туфли? – она протянула мне первую коробку.
Я открыла ее – и снова сюрприз. Кружевные черные туфли с облачками из газа поверх миниатюрных брошей на обеих туфлях.
– Мама! Это уже слишком!
– Ничуть! – сказала она уверенным тоном.
– Мне жаль будет надевать туфли в сырую погоду.
– Сегодня твои бархатные сапожки подойдут к платью. Туфли оставь на другой случай.
– Хорошо! Спасибо!
– Вот еще! – Эмили протянула мне вторую коробку, в которой оказалась бархатная сумочка.
– Мама, в школу я ее точно не смогу взять, хотя так хочется!
Эмили вздохнув, развела руками.
– Возьми рюкзак, оставишь его в машине, а учебники в руках понесешь! Ну, все! Одевайся! Жду тебя!
Я еще раз обняла маму и прижалась к ее щеке, затем она вышла из комнаты. Времени оставалось мало, и я, подкрасив ресницы и губы, быстрее схватила рюкзак. Накинув плащ и скользнув в бархатные сапожки, спустилась вниз к машине.
Мы подъехали к школе, и мое сердце заколотилось. Меня еще никто из одноклассников, кроме Марины, не видел в праздничном платье.
Я поцеловала маму на прощание и, выйдя из машины, закрыла дверь и помахала ей рукой, затем, перепрыгивая аккуратно через мелкие лужи, забежала в школу и сразу же направилась к своему шкафчику.
В голове я вынашивала план, как избежать урока танцев. Мне совсем не хотелось туда идти. Лучше побыть одной. Наверное, придется просто не пойти без каких-либо объяснений. Ведь сегодня мой день и мне позволительны маленькие слабости. Сняв плащ и сложив его в несколько раз, поместила его в шкафчик. Краем глаза я обнаружила, что молния на сапоге расстегнулась на сантиметр, и я нагнулась, чтобы вернуть собачку на место. Вдруг откуда-то подуло, и дверца шкафчика захлопнулась. От неожиданности я резко поднялась, посмотрела на дверцу, а затем обернулась и обнаружила, что окружена своими одноклассниками. Они, раскрыв рты, смотрели на меня. Первый пришел в себя Эйден.