Она направилась уже было на улицу — но в проёме калитки столкнулась с кем-то.
— Так, а ты ещё кто такая? — требовательно вопросил мужчина, перенося вес ребёнка, сидящего у него на руках, на другую руку. На запястье у него блеснул браслет.
— М-морена, сэр, — растерянно отозвалась девушка.
Она ни разу не видела кузена с детства — но он был очень похожим и на неё, и на других родственников. Только выглядел аккуратнее и аристократичнее. Вот вам и преступник.
Пшеничные волосы спадали на плечи аккуратными локонами, синие глаза прищурены и смотрели на неё с подозрением, весь такой холёный, даже в белоснежных перчатках. И этот браслет. Картину портил только ребёнок — который выглядел, ну… обыкновенно. По-детски. Волосы чуть темнее, чем у отца, встрёпаннее, а глаза такие же синие, только очень наивные.
— Дай мне пройти, — приказным тоном оповестил её Руевит, и Морена послушно сделала шаг в сторону.
Мужчина же прошёл к двери и, поставив осторожно ребёнка на крыльцо, принялся открывать дверь. Не оборачиваясь, поинтересовался:
— Ты ко мне?
— Д-да, сэр, — кивнула Морена, убирая чёлку за ухо и одёргивая подол платья. На таком фоне она казалась ещё большей неряхой.
— Проходи, — вздохнул Руевит, отпирая дверь и пропуская её и ребёнка вперёд. Захлопнул.
Морена испуганно сглотнула — так запасной план с побегом становился сложнее, но кузен истолковал её испуг по-своему:
— Не бойся, не зарежу. Ты не моя жена, — почему-то с горечью. По версии семьи, он её убил из ревности, но Морене такой повод казался очень… противным. И жутким. Но тут явно было не то место, где с таком нужно признаваться, да и выбор у неё был очень так себе. — Я тебя узнал. Ты какая-то там сестричка. Дочка тёти Лады, вроде.
Морена с трудом кивнула. Зря она всё это затеяла.
— И что ей надо? — голос Руевита вновь прозвучал весьма раздражённо. — Денег лишних у меня больше нет. Связи, увы, сейчас совсем не те. Я убийца, знаешь?
Морена отпрянула и выдавила из себя:
— Н-не ей. Мне надо. М-могу я у вас остановиться ненадолго?
Руевит медленно прикрыл глаза и вновь их открыл. Ребёнок же умчался куда-то в недра дома. Активный малыш. Кажется, ему четыре, вспомнила она.
— Что?
— Остановиться. Правда ненадолго! — пообещала она. — Я могу помочь с чем-нибудь. И деньги у меня есть.
— Девочка, у тебя головушка здорова? — хладнокровно отозвался Руевит, постукивая пальцами по стене.
И тут Морена уже не выдержала и разрыдалась. Громко, отчаянно, устало, как ребёнок.
Может, лучше просто утопиться? И сразу всё закончится. Она так устала!
Руевит же первую минуту всё так же хладнокровно простоял — уже привык к детскому плачу, но вскоре не выдержал и потряс Морену за плечи.
— Всё, всё, хватит. Выпьешь чаю и всё объяснишь. Без истерик!
Она успокаивалась медленно и, плетясь за Руевитом на кухню, продолжала ещё всхлипывать и по-детски размазывать слёзы по щекам.
Устала. Если откажет — точно всё закончит. Нет больше сил.
Чашку в руки ей буквально всунули. Глотнула она нехотя, но постепенно утихла и всё рассказала. Кратко. Безэмоционально — будто перекрыли внутри что-то.
Но он понял.
Кажется, Морена впервые в жизни это почувствовала.
Руевит продолжал что-то выстукивать пальцами, не снимая перчаток, теперь уже по столу, но в лице что-то неуловимо изменилось.
Морена впервые подумала — он ведь явно порвал с семьёй намного раньше, чем… стал таким. Причина была какая-то иная. А её никогда никто не упоминал.
— Знаешь… — протянул он наконец. — Ты можешь остаться. Не надо денег! — почти прикрикнул, заметив, как она дёрнулась к брошенной рядом со стулом сумке. — Просто будешь у меня в долгу. Мне не нужны деньги.
Морена медленно кивнула.
— Родители твои обойдутся пока без сведений о тебе. Если захочешь, сама им напишешь. Тебе вещи какие-то новые нужны, наверно?
Морена ещё раз медленно кивнула — думая, что, возможно, в этом какой-то подвох. И о том, что, если он и есть, то она совершенно не хочет об этом сейчас думать.
Совсем не хочет.
========== Глава 3. Слепой. ==========
Послезавтра Веелю исполнялось шестнадцать, и он прощался с приютом.
Он ждал этого двенадцать лет — как наконец он сможет покинуть это тухлое, надоевшее место, изученное вдоль и поперёк.
Сирот пристраивали куда-нибудь на первое время, чтобы они могли привыкнуть зарабатывать себе на жизнь, подыскивали жильё, да и проводы обычно устраивали неплохие. Но Веель не хотел ни того, ни другого. Он большую часть жизни здесь провёл! За него и так вечно решали! Сколько можно?!
Так что ждать он не собирался, поэтому, против обыкновения, проснувшись сегодня ещё до рассвета (он думал сделать это ещё вчера, но проспал и делал перед самим собой вид, что так и должно быть), втихую перебирал свои вещи. Их у него было мало, но всё же.
Прощание ему не нужно было как минимум потому, что он почти всех тут ненавидел. Единственным исключением была Фруд, но, когда он чисто теоретически предложил ей уйти с ним месяц назад, она категорически отказалась. Сказала, что это подло и низко, неблагодарно по отношению к воспитательницам. Что неразумно. Что он не выживет в этом мире без опыта. Что он слепой.
Слепой!
Веель сжал руки в кулаки. Признаться честно, в тот момент ему очень хотелось сестричке врезать, но в итоге только сам отхватил от неё подзатыльник.
Никто ему не страшен. Не маленький, разберётся. У него есть магия, он научится ей ещё лучше управлять, и все узнают, на что он способен. Он знал, что талантлив, хотя и скрывал это от большинства, предпочитая, чтобы его считали безнадёжным и не загружали лишними делами.
Он аккуратно сложил все свои вещи и подумал, что одно дело ради сестрички всё же сделать надо. Ей же важна репутация… и прочие вещи, о которых думают нормальные, как она, люди.
Веель соскользнул с кровати и бесшумно вышел из комнаты.
И направился вниз — как тогда, два года назад, когда Фруд захотела рассказать ему о находке.
Спуститься-то было легко, а вот найти нужные бумаги…
Об этом Веель не подумал. Он растерянно перелистывал пожелтевшие листы, пытаясь разобрать хоть что-то, но при свете только из-за открытой двери и таким шрифтом — увы. Всё сливалось в неразборчивое месиво. А никаких картинок, разумеется, на них не было.
И что делать? Плюнуть? Но Фруд явно переживала из-за этого. Ей больше нравилось быть простой крестьянкой, чем внебрачной дочерью какого-то аристократа.
К слову, если его официально как будто бы и нет… Куда они собираются его пристроить? Хотя сейчас, насколько он знал, никто уже не выслеживал тех, кто когда-либо был связан со службой королевской семье, но кто знает, как на самом деле обстоят дела.
Сам Веель, например, не простил.
Он тихо выругался. Бесполезно. Выход был только один.
Он откинул ни на что не годные бумаги и занялся огнём. Разжечь его надо было обыкновенно, физически, и, поскольку у него дрожали пальцы, удалось это не сразу, да и от разгоревшейся свечи он подсознательно отпрянул. Веель невольно прислушался, убеждаясь, что этот маленький позор останется только с ним, и махнул рукой, заставляя пламя разгореться жарче, сильнее, перекинуться на бумаги так, чтобы они вспыхнули, на пру мгновений заполняя комнату дрожащими тенями.
Все. Ровнёхонько так, чтобы не загорелись ни стол, ни деревянный пол, ничего.
Пожрав все документы, огонь погас. Пахло жжённой бумагой и дымом, но ничего больше.
«У меня получилось!» — возликовал Веель, чуть не рассмеявшись от радости.
Так, а вот теперь нужно было убираться отсюда, и как можно скорее.
Веель забрал оставленные сверху лестницы вещи и направился к выходу из дома. Пока все спали, у него был шанс.
Он уже вышел, как сзади раздался голос:
— Так и знала.
Веель, сжав пальцы, резко развернулся. Одна? Не одна? Как он её не услышал? Впрочем, зная, что он чутко реагирует на звуки, вполне можно попытаться их сократить, а он так был поглощён своими мыслями, что на мелкие шорохи мог и не обратить внимания.