Выбрать главу

Они оказались привязаны друг к другу — общая тайна на двоих, скреплённая потерей девушки, оказались слишком тяжела. Всю подростковую любовь она тоже выжгла.

Тем более, вырастая и глядя на то, что творилось после, они уже понимали, что не так уж и невинны — и им есть за что предъявить. Спасало то, что у Кларабелль на самом деле было много «ушей» и никто из них друг о друге не знал, в основном все имели надёжные алиби.

Но от друг от друга им некуда было деться — Креуса взяла его выдуманную фамилию, заверенную бумагами от их госпожи, и они долго просто не знали, что делать, не умели. На вид обычная пара, но.

Выпаленное Креусой в сердцах один раз признание о ненависти-любви обозначило всю жизнь Руевита. Каждый из них был готов испортить другому жизнь в любой миг, имея полную на это возможность, но подставить при этом себя, а тихо разойтись не получалось. Пробовали. Вечно влипали во что-то. Вновь сходились.

Яр оказался светлым лучиком, хоть и случайным. Руевит честно решил, что что-то выправилось. Хоть ненадолго.

Пока однажды не заболел — началось с лёгкого недомогания, но становилось только хуже, причём медленно. Головокружения, тошнота, жар, иногда чуть ли не судороги. К врачам он не обращался из принципа — не хотел показываться перед кем-то чужим в беспомощном состоянии.

За месяц он похудел и побледнел, почти ничего не мог есть. Остальные же чувствовали себя прекрасно, так что он утешился тем, что это не что-то заразное. Само пройдёт.

— А где Креуса? — растерянно поинтересовался у служанки, с трудом добравшись до столовой, цепляясь за дверной косяк.

Девушка накрывала на стол и только задумчиво пожала плечами:

— Готовит лекарство, как обычно.

— Что?

— Что?..

Руевит, не став отвечать, развернувшись, направился на кухню. Картинка перед глазами чуть плыла, мешая ясно думать, но лекарства он ведь покупал сам. Кажется. Во всяком случае, их явно не надо было готовить самим.

А те листья вчера на кухне…

Медленный эффект…

У его жены была хорошая учительница.

И то, что сейчас, стоило ему появиться на пороге, Креуса легко развернула нож к нему.

И, к слову, ни он, ни она не любили что-либо готовить сами, для чего и не поскупились на служанку.

— Как успехи, дорогая? — криво усмехнулся. — Сколько там мне осталось? — полушутка, полупровокация.

Но он не ждал такого эффекта.

Он не раз проклял после этого свой дурной болтливый язык.

Когда плечо задевает нож.

Когда он сам его, не задумываясь, выхватил до погружения в плоть, не способный ясно размышлять и ощущая приступ боли.

Зато чётко помнивший, как бить быстро.

У него тоже была хорошая учительница.

Удар.

— О небо, — глядя на жену и уже не в силах бороться с очередным приступом тошноты.

Мир вокруг померк.

***

— Вы хоть знаете, сколько яда было в вашем организме? — поинтересовался следователь.

— Не знаю никакого яда, — устало отозвался Руевит, глядя в пол у себя под ногами, решивший как минимум это отстаивать до последнего.

«Да, это сделал я». «Да, умышленно». «Да, мне не жаль». «Да, сам, один». («Да посадите меня уже наконец».)

— Что с Яром? — опомнился он далеко не сразу.

— С кем? — кажется, такого вопроса совсем не ожидали.

— Яр. Наш… мой сын. Маленький ещё такой, — попытался по привычке жестикулировать, но руки были связаны.

— Родственникам, наверное, отдадут, — пожал плечами допрашивающий. — Ну или в детский приют.

Руевит смолк, раздумывая. Матушке и сёстрам, конечно, очень «понравится» такой подарок от давно пропавшего сына.

— У меня есть деньги, — тихо, медленно проговорил, даже не удивляясь, когда за такое предложение ему прилетел удар в лицо.

За свою честность все сейчас очень тряслись. Только он все равно найдёт ключик.

Теперь он должен.

========== Глава 6. Ночь. ==========

Комментарий к Глава 6. Ночь.

Забросила две странные части и опять пропала на полгода хд Правда, часть из черновиков почему-то как старая отображается, может, из-за того что я её нечаянно публиковала уже.

За пару часов Веель успел уяснить три вещи.

Во-первых, Руевит не соврал. Если ценное что-то и было, то явно хорошо спрятанное. Во всяком случае, он, со своим опытом тащить всё, что плохо лежит, когда Фруд не в курсе, ничего не нашёл.

Во-вторых, Яр — это, как выяснилось, мелкий сын Руевита. Довольно шумный ребёнок, недолгое время пытавшийся путаться под ногами, пока отец его не увёл, вызывавший, правда, у Вееля лишь некоторую брезгливость и раздражение.

В-третьих, работа оказалась по дому и несколько разочаровала, хотя и не вызывала особых трудностей, но за проживание вечно приходилось отплачивать какой-то нудной ерундой, хоть тут, хоть в приюте, ну неужели для его способностей нельзя найти чего-то получше. Он, в конце-то концов, довольно талантливый маг, хоть и без обучения, но это он ещё исправит. И весьма скоро. И наилучшим образом.

А Морена, хоть и с опаской, но держалась всё время рядом. Сначала молча глядела на его неловкие попытки действовать, а потом не выдержала и присоединилась с помощью.

Задания были мелкие, в основном связанные с уборкой. И справиться с ними можно было бы и быстрее, если бы Веель не так сильно ленился (причём по жизни), тем более, помощь вон уже подоспела.

— Почему на такой домище у вас нет слуг? — поинтересовался он в процессе у Морены, но девушка в ответ только как-то криво усмехнулась.

Ну и не больно-то интересно. Может, скупые и денег жалко. Или чужих не любят. Хотя, с учётом того, что его так легко пустили, второй вариант казался маловероятным.

Хотя ещё одно он успел отметить — хозяину дома было очень скучно и к нему он отнёсся не как к нежданному гостю, а как к развлечению, может, даже потехе, поэтому Веель решил, что лучше держаться поближе к Морене и заодно планировать завтрашний день.

Закончил он даже раньше, чем вечер наступил, чрезвычайно довольный собой. Фруд бы оценила, она обожала тратить время на то, чтобы привлечь его к полезным, но дико скучным делам — казалось бы, зачем вообще, если может сделать кто-то другой.

Хотя сестричка упорно становилась этим «кем-то другим», берясь за любую работу и, наверное, желая сделать как-то этот мир, ограниченный стенами детского приюта, лучше, заставляя Вееля раз за разом поражаться её упрямству и альтруизму.

Ведь ему этого было мало и бессмысленно.

***

Мысли путались, сплетались, порождая новые, возрождая старые, закручиваясь в спираль вокруг одного-единственного страха, невыплаканные слёзы застыли на ресницах.

Морена сжала простыню, стиснув зубы, пыталась закрыть глаза — но вновь открывала их, глядя в стену, наблюдая за размытыми тенями от деревьев за окном.

Смешно, наверное, со стороны. Вон кузен с родичами легко порвал — он, хоть и вроде как гад, но зато ему легко.

А она лишь мусолит детские обиды, раз за разом, вспоминая, перебирая, разбирая по крупицам моментов, мучаясь от уже пережитой боли.

Почему так плохо? Если это чушь и глупость. Она уже давно вырвалась от них, даже не видела — хотя её искали, почти нашли.

Морена знала, что кузен встречался с её родителями. Чуть ли не на следующий день после того, как она очутилась здесь. Но, что он такое сказал, оставалось для неё загадкой. Да и плевать было. Главное, её не трогали. Никто её не накажет, да и она уже даже совершеннолетняя, может вполне решать, где и как ей жить.

Она тихо застонала, всхлипывая, вцепившись пальцами в волосы на висках, пытаясь отключиться и погрузиться в сон.

Ну же. Пора спать. Она далеко и больше не вернётся.

Почему её не отпускает.

Шестнадцать лет она думала, что главное — уйти, сбежать из дома, от семьи, где… не сложилась жизнь. Только вот из неё как будто бы ничего не ушло. Или, скорее, перестало работать.