— Чрезвычайно важное дело. Не могу так говорить, очень серьезное…
Графиня побледнела. Дю Валь вскочил с кресла и подошел. Пан Мамерт притворно дрожал, губы у него тряслись, он играл роль сильно испуганного.
— Что же может быть? — воскликнула графиня, встревоженная видом управителя.
— Не могу говорить, слов недостает, боюсь…
— Пойдемте в кабинет, — сказала графиня, спеша к двери, — Дю Валь станет на страже.
Пан Мамерт не успел еще ответить, как графиня схватила его за руку, дю Валь подтолкнул, и дверь затворилась.
— Говорите скорее, в чем дело?
Пан Мамерт попросил стакан воды. Графиня сама налила ему. У управителя выступили на глазах слезы.
Подобная подготовка делала сцену весьма тревожной; графиня, бледная, ожидала объяснения, как приговора. Старый плут, обло-котясь о конторку, начал говорить прерывистым голосом:
— Я всегда верно служил дому вашего сиятельства, служил усердно, а люди ненавидели меня за это. Много вытерпел я, — продолжал он со вздохом, — но пусть меня судит Тот, Кто все видит. Настала минута, когда я могу представить вам новое доказательство моей бескорыстной преданности. Дому вашему угрожает серьезная опасность. Случай открыл мне ужасную тайну.
Клаудзинский отер лоб. Графиня стояла, как бы на горячих угольях.
— Пан Богуслав Туровский в заговоре… Сегодня ночью хотят украсть графиню Изу.
Графиня с криком упала в кресло.
— Этот негодяй! Я всегда подозревала его! Дю Валь подскочил.
— Представь себе, — продолжала графиня изменившимся голосом. — Богуслав Туровский хочет украсть сегодня Изу.
Дю Валь в бешенстве кинулся к управителю, словно хотел задушить его.
— Говори!
Пан Маметр, бледный, скрестил на груди руки.
— Знаю только то, что нынешним вечером или ночью намереваются украсть графиню Изу.
— Кто?
— Пан Богуслав.
— Для себя?
— Нет, для какого-то хлыща, — сказал с глубоким презрением Клаудзинский. — Случайно я узнал заговор, заключающийся в том, что когда в палаццо погаснут огни, то панна должна прокрасться через сад до калитки, где будут ожидать ее лошади пана Богуслава. Но все еще можно без труда уладить, стоит только отрядить в засаду людей, которые овладеют лошадьми; можно раза два выстрелить в воздух, и панна будет поймана на месте преступления.
— Панна, это ничего! — воскликнул дю Валь, подымая кулак. — Но тому, кто будет с нею, велю дать сто лозанов!
— Ради Бога, устройте же все скорее, не теряя ни минуты!.. — сказала графиня. — Не надо говорить Люису, достаточно будет и дю Валя, а людей взять с конюшни и с фольварка. Панну можно схватить у калитки.
— Нет, — прервал Дю-Валь, — необходимо допустить ее к экипажу, потому что надобно схватить преступника.
— Они могут быть вооружены! — воскликнула графиня, заламывая руки.
Дю Валь нахмурился.
— Будь что будет, — решил он, — а мы должны схватить этого господина! Он хотел драться, пусть же останется побитым, я не отступлюсь от своего.
— О нет! — сказала графиня, схватив его за руку. Дю Валь вырвался.
— Прошу предоставить это мне, это уже дело мое! Будьте спокойны, я иду, мы условимся с паном Клаудзинским и устроим все, как следует.
Дю Валь взял уже было за руку управителя, который молча стоял с испуганным видом, как вдруг графиня гневно топнула ногой.
— Ни шагу отсюда! — воскликнула она. — Я здесь хозяйка, и все сделается по-моему!
Дю Валь рассудил, что ему следовало быть уступчивым, и он уступил, но пожимал плечами.
— Черт вас побери! — воскликнул он, скрежеща зубами. — Если вы желаете действовать сами, действуйте, только уж я в таком случае не мешаюсь.
Они посмотрели друг на друга сверкающими глазами; графиня опомнилась в свою очередь.
— Но все-таки без меня…
— Во всяком случае, — перебил дю Валь, — это дело мужское, и его следует кончить не по-женски, а по-мужски. Схватить панну у калитки ничего еще не значит и ни к чему не поведет, кроме скандала.
— Но скандал помешает замужеству. Дю Валь засмеялся.
— У нее есть деньги, — сказал он, — а потому, что ей за дело? Надобно схватить виновников и отодрать, а без этого все вздор.
Клаудзинский только стоял, молчал и с удрученным видом смотрел в землю.
— Как же вы узнали об этом? — спросил у него дю Валь.
— Случайно подслушал.
— Кого?
— Горничную, высланную для уговора,
— Когда? — спрашивал дю Валь, видя, что Клаудзинский путался более и более.