— В таком случае будет принуждена просить их к себе. Неприлично раскрывать перед незнакомым человеком наши грустные отношения, — сердито сказал Люис. — Ступай и скажи маменьке. С этими девчонками ничего не поделаешь, разве запереть их в монастырь.
Дю Валь пожал плечами.
— Графиня гневается.
— Это понятно, да и во мне разливается желчь; но нельзя себе представить всего цинизма любезнейших сестриц. При постороннем не приходится заводить сцен.
— Их никогда не следует заводить, — сказал дю Валь, — но и ты, и мама не умеете вести своих дел.
И он поспешил в палаццо, махнув рукою.
Люис догнал гуляющих, и сердце его вскипело гневом, когда он услыхал смех, в котором как бы чувствовал оскорбление для себя.
Сестры, а в особенности Иза, были в наилучшем расположении Духа, как бы не догадываясь о буре, которую должно было вызвать в доме их поведение. Люис плохо играл комедию веселости, ибо слишком был вспыльчив и изнежен матерью, чтоб искусно притворяться. Дю Валь поспешил к графине, которая ожидала его, ходя по комнате. Она была грустна, рассержена, черные глаза ее сверкали; увидя дю Валя, она остановилась.
— Как вижу, панны снова выкинули мне штуку! — воскликнула она с гневом. — Но увидим!.. Они насмехаются надо мною.
— Тише, тише, — прервал дю Валь, взяв ее за руку и почти насильно отводя к дивану, к которому придвинул и себе кресло. — Пожалуйста, Мими, поговорим об этом спокойно и рассудительно. Панны поступают так, как и мы поступили бы на их месте; необходимо постепенно переменить с ними обращение. Домашняя война ни к чему не привела; старик догорает, мы очутились почти что в зависимости от твоих падчериц, и раздражаем их окончательно. Это плохо.
— Но ведь я имею и должна же иметь здесь какую-нибудь власть! — воскликнула мачеха.
— С тем условием, чтоб не злоупотреблять ей, — сказал дю Валь, мигая глазами. — Я до сих пор молчал, но вижу, что тц ведешь дело дурно и для сына, и для нас.
Графиня посмотрела на него сердито.
— Истомленные одиночеством, панны, по-видимому, взбеленились, — продолжал дю Валь. — Они вышли навстречу гостю, и что хуже — Иза пригласила его на чай. Что же тут делать? Необходимо избегнуть истории и скандала при постороннем, а потому нельзя противиться этому приглашению, а иначе ты будешь принуждена пригласить падчериц к себе. Я того мнения, чтобы объявленной войне противопоставить искусную тактику. Хотя нас с тобою и Maнетту не приглашали, однако мы пойдем на чай во флигель, и, таким образом, барон не догадается о наших домашних несогласиях.
Графиня задумалась, на глазах у нее выступили слезы досады.
— Совет не дурен, — сказала она, смотря в окно. — Но чему же поможет это минутное устранение скандала? Завтра может наг чаться то же самое. Поговорим об этом; может быть, ты и прав. Я истомлена борьбой, мучениями, жизнью и всем. Я тоскую по Парижу среди этой глуши, с которой вот двадцать лет не могу освоиться. Ты полагаешь, что я начала эту войну с ними? — прибавила она. — О нет, они сами объявили мне ее, и я не могла покориться, не хотела, и только защищаюсь.
— Это ни к чему не поведет, — возразил решительно дю Валь: — здесь надо придумать что-нибудь другое.
— Если уже не поздно, — отвечала задумчиво графиня.
К концу этого разговора вошел Люис. Ему удалось отделаться наконец от сестер; он оставил гостя с сигарой и газетой в своей комнате и поспешил к матери за приказаниями.
Он предполагал найти всех в припадке гнева, в каком сам находился, а между тем нашел мать грустной, а дю Валя задумчивым.
— Скажите, пожалуйста, маменька, что делать с этими девчонками? — воскликнул он. — Они просто с ума сошли? Я решительно ни в чем не виноват; они нарочно прибежали в сад, как видно с предвзятым намерением, а Иза почти что с первых же слов выступила со своим бесстыдным приглашением. Повторяю, что я нимало не виноват.
— Довольно об этом, дело кончено, — прервала графиня. — Мы все пойдем к ним на чай.
— Как, маменька?
— Я, дю Валь и Манетта должны все идти во флигель — пригласят нас или нет; этого требует приличие.
Люис остановился в изумлении.
— Да, — проговорил он, — может быть, это выйдет и недурно. Нет другого способа.
И он злобно засмеялся.
— Хорошо придумано, — продолжал он, быстро переходя от гнева к радости и потирая руки. — Увидим, как нам будут рады любезнейшие сестрицы!
V
Барон Гельмгольд Каптур был молодой, с большими надеждами галичанин; этим сказано много, но для не знакомых хорошо с краем слова наши могут показаться непонятными. Собственно, галичанин существо особенное, ни с каким другим не сходное. Для создания его соединяются различные деятели, и продукт их выходит таким оригинальным, что искусство не в состоянии воспроизвести его. Ни одна страна не может произвести галичанина с его добрыми качествами и недостатками, как ни один химик не в состоянии сделать алмаза. Мы знаем, из чего состоит галичанин, точно так же как нам известны составные части алмаза; о, процесс природы исполнен тайны.