Они поднялись наверх. Там горела одинокая свеча, а Лейла, сидя у окна, меланхолично наигрывала на гитаре знакомую мелодию. На тюфяке, из которого выглядывали птичьи перья, спала усталая целительница; она не проснулась, когда Джа-Джинни поднял ее на руки. Лейла и ворон в это время открыли окно – к счастью, оно оказалось достаточно большим, чтобы крылан сумел протиснуться. Он встал на подоконник и перед тем, как взлететь, оглянулся.
Ворон смотрел на него, восторженно улыбаясь.
Лицо Лейлы было бесстрастным.
Робин и Кэсса принесли из рыбачьей деревни корзину, полную мелких коралловых прыгунов с растопыренными колючими плавниками. Темное пятно на пороге не вызвало у них никаких подозрений, а шею – когда кровь перестала течь, порез оказался совсем небольшим, – она обмотала платком, сославшись на вечернюю прохладу. Крылатый вел себя точь-в-точь как до появления бандитов, чьи трупы лежали в овраге недалеко от дома. Ночью, наверное, за ними придут гриссы.
Стоя посреди кухни, Джайна с тяжелым вздохом достала одну рыбу, держа за хвост.
– Ты сильная женщина, – раздалось позади. Она оглянулась – осторожно, чтобы не потревожить шею, – и увидела крылана, который стоял на том месте, где умер бандит по имени Баклар. Стоял, сложив тонкие руки с длинными пальцами. Кто бы мог подумать, на что способны эти руки… – Не только сильная, но еще и хладнокровная, как будто тебе каждый день приходится вытаскивать из дома мертвецов.
– Я не всегда была такой, – сказала Джайна.
Он кивнул. Подошел, отобрал рыбу и нож и принялся за работу. Джайна невольно улыбнулась – царапины от ядовитых шипов заживали несколько дней, так что его помощь опять пришлась кстати, – но потом ее вдруг замутило. Он рубил плавники точными сильными ударами. Будь на месте рыбы что-то другое, он действовал бы так же.
– Я всего лишь отрабатываю свою долю ужина, – пробурчал крылан, не глядя на Джайну. – А вот что касается спасения моей шкуры… Люблю доводить дело до конца. Среди твоих знакомых есть какой-то рыжий?
«Ты красотка, как нам и говорил этот рыжий шебаршила».
– Трактирщик Сэрли, – медленно проговорила Джайна. – Он… хороший человек.
В тот же миг крылан всадил нож в столешницу и застыл будто изваяние, сжимая рукоять; потом вздрогнул всем телом, шумно вздохнул. Его пальцы шевельнулись – это было странное, нечеловечески плавное движение, – и он сказал, не глядя на Джайну:
– Да-да. Знавал я хороших людей. У всего, что они делают, обязательно есть какая-то причина, и эту причину господин Сэрли мне обязательно сообщит. Не то чтобы она меня интересовала…
Тут он повернулся, и Джайна невольно сделала шаг назад: рот ее гостя, спасенного и спасителя, растянулся в страшной улыбке от уха до уха, а в бирюзовых глазах заиграли безумные огоньки.
Джайна закрыла глаза, а когда она их открыла, крылана рядом уже не было.
Эсме не проснулась, пока они летели над городом. Она была очень легкой, и он даже не устал. Самым сложным оказалось влететь в открытое окно и остановиться, не врезавшись в противоположную стену и не устроив слишком много шума. Джа-Джинни это удалось. Он уложил Эсме на кровать и, вдруг сообразив, что идти ему некуда, уселся на подоконнике и стал дожидаться рассвета.
Хозяин гостиницы был смекалист и молчалив; эти качества высоко ценились в Лейстесе. Можно было не опасаться, что утром станут болтать о том, каким странным образом целительница попала в свою комнату. Когда небо начало светлеть, оказалось, что вид из окна открывается преотличный: гавань как на ладони. Где-то далеко, у самого горизонта, острый глаз крылана различил сторожевой фрегат. Просыпающийся Лейстес ничем не отличался от других городов – разве что здесь было гораздо больше строящихся домов, потому что люди являлись со всех сторон света, желая начать жизнь заново там, где их не могли достать цепные акулы.
За спиной крылана послышался шорох.
– Мне снилось, что я лечу, – тихо проговорила Эсме.
Он улыбнулся и спросил, не оборачиваясь:
– А что еще тебе снилось?
– О, что-то странное… – Она немного помолчала. – Я на какой-то площади, стою на деревянном помосте и не могу ни сойти с него, ни укрыться от полуденного солнца – а оно жарит будь здоров. Руки у меня то ли связаны, то ли закованы в кандалы. Не знаю, собирались ли меня казнить или продать в рабство…
При этих словах Джа-Джинни чуть не выпал из окна, а целительница сказала:
– И знаешь, что самое удивительное? Я чувствовала во сне очень сильную боль – болели спина и плечи, как будто я проработала сутки в доках, перетаскивая мешки. Непонятная какая-то боль…