— Жаль, что у меня нет подарка получше, — сказал он ей. — Ты была так добра ко мне.
Глаза Гай засияли.
— Возвращайся назад этим же путем, и я опять буду «добра к тебе».
Она опять обняла и быстро поцеловала Перкара, а затем указала на тропу.
— Если ты пойдешь достаточно быстро, к вечеру достигнешь окрестностей Нола. Ты ведь не хочешь войти в город поздней ночью, а потому поторапливайся. Разыщи какую-нибудь таверну — чужеземец всегда может снять там комнату.
— Возьми вот это. — Она протянула ему кошелек. Перкар встряхнул его, прислушался к звону металла. — Здесь один «царский» и несколько «солдатских», — пояснила Гай. — Больше я тебе не могу дать.
— Не надо, я…
— Молчи! Без денег в Ноле тебе придется спать на улице, и еще до рассвета ты окажешься с перерезанной глоткой. Возьми эти деньги. Ты их заработал. В городе, если ты там задержишься, тебе придется как-то заработать хотя бы еще несколько «солдатских». Этих ненадолго хватит. Перкар кивнул:
— Я тебе очень благодарен.
Гай опять окликнула его, прежде чем он скрылся за поворотом.
— Когда будешь в Ноле — никому не доверяй!
— Ладно! — крикнул Перкар и помахал ей на прощание рукой.
Вин проводил его еще немного — до гребня пологой низины, переходящей в обширную засушливую равнину, а потом побежал вниз по пологому склону, быстро перебирая кривыми ногами.
Солнце припекало горячо, но это не угнетало Перкара. Настроение у него было превосходное. Тропка, покрытая засохшей грязью, вела его в неведомое, но Перкар был готов встретить любые испытания и смотрел вперед с надеждой. Грозовая туча судьбы, нависшая над ним, еще не развеялась, но все же сквозь нее пробился луч света. И потому день казался Перкару прекрасным, окрестности чудесными. Вокруг тянулись поля, и какими же огромными они были! Не сравнить с пастбищами у него на родине. Порой ему попадались ряды деревьев, дамбы вдали и странные, прямые, как стрела, ручьи. После того как он пересек более десятка таких потоков, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии, его поразила мысль, что их вырыли люди. Перкар был изумлен: польза от этой огромной сети канав, орошающих поля, была очевидна, но какого огромного труда потребовала! И привела она к не менее поразительным превращениям. Около тропы росли только серые колючки, тогда как поля зеленели от растущих там злаков, неизвестных Перкару.
Стад не было видно. Как же эти люди получают молоко, из чего делают сыр? И самое важное, в чем состоит их Пираку? И все же поля свидетельствовали о решительности, уме и силе здешних обитателей. Наверное, это все и было их Пираку.
Послушав совета Гай, Перкар шел так быстро, как только мог. Но за многие дни путешествия в лодке он отвык от пешей ходьбы. Около полудня он остановился, чтобы отдохнуть и позавтракать завернутыми в лист вареными плотвичками, которых Гай дала ему в дорогу. Присев в тени тополя, Перкар вынул из ножен Харка, чтобы очистить лезвие меча.
— Ты меня озадачил, — сказал ему меч.
— Я и сам озадачен, и все же иду вперед.
— Зачем же ты бежал от Реки, если идешь туда, куда он тебя влек силой?
— Я не отказываюсь пройти весь этот путь до конца, — сказал Перкар. — Но теперь я сам буду ставить условия. Для меня это важно — делать все по собственной воле.
— Этим, наверное, люди отличаются от богов, — предположил Харка. — Мы, боги, всегда делаем что-то в силу необходимости, такова наша природа.
— Не вижу никакой разницы, — сказал Перкар. — Ни богам, ни людям не нравится, когда им велят что-либо делать. Но и те и другие верны своей природе, не хотят, чтобы их заставляли поступать вопреки ей.
— И однако природа людей слишком переменчива. Боги меняются значительно медленнее, для этого требуются годы и годы.
— Как Изменчивому, — заметил Перкар.
— Это не самый лучший пример.
— Когда-то я мечтал убить его, — сказал Перкар. — Но сейчас будет достаточно, если я смогу ему досадить. Ему зачем-то нужно, чтобы я пришел в Нол. Что ж, я иду туда. Но когда я окажусь там, я сам буду решать, как поступить.
— Прав Нгангата: ты всего опаснее, когда начинаешь думать.
— Возможно. Мне безразлично, кого я убью в Ноле. У меня там ни родных, ни друзей.
— С тобой там буду я, — напомнил ему Харка.
Перкар с усилием подавил улыбку: меч в качестве друга — не слишком ли зловеще?
— Если ты умрешь, — сказал Перкар, — то я погибну наверняка. Но не это меня заботит. В Ноле я хочу убить того, кого Изменчивый желает оставить в живых.
— Проще сказать, чем сделать.
— Почему же? Убил же я два дня назад этих разбойников — и совсем не чувствую за собой вины.
Перкар с удивлением заметил, что, хоть он и покривил несколько душой, слова его были почти правдой.
— Я имел в виду другое, — сказал Харка. — Как ты узнаешь, чего хочет Река?
Перкар доел рыбу и встал.
— Девочка, которая позвала меня. Наверное, она одна из Рожденных Водой. Наверное, она хочет, чтобы я спас ее от какой-то опасности. Но я не стану ее спасать.
— А если наоборот: Река не хочет, чтобы ты ее спас, а девочка хочет спастись?
— Посмотрим. Доберемся — и там все увидим. Мне бы хотелось, Харка, чтобы ты держал при себе свои сомнения. Я сам выбираю, что делать, а Река меня к этому принуждала. Сейчас захочу — и домой вернусь, или буду жить с менгами, а может, стану рыбаком. Отныне я сам властен над своей судьбой.
— Будем надеяться, — ответил Харка, — что слова твои — иносказание, а не пророчество.
Перкар усмехнулся.
— Мне все равно! — крикнул он и взмахнул мечом над головой, прежде чем сунуть его в ножны.
В город он пришел незадолго до сумерек, в своих странных снах он обучился чужому языку, но к великолепию города так и не привык. Городские стены были шире, чем любое человеческое жилище, когда-либо виденное Перкаром, и чуть ли не в сто раз огромнее самой большой дамакуты. Сложены они были не из дерева, а из камня, и нагромождать эти валуны представлялось Перкару трудом еще более грандиозным, чем даже прокладывать искусственные потоки. Но когда он подошел поближе, обнаружилось, что город вовсе не так велик, как ему почудилось издали, и стены, как бы ни были высоки и толсты, приемлемых размеров. Тем не менее город не казался менее великолепным, в нем было нечто непостижимое. Теперь-то он начал понимать, почему эти люди называют его «варваром». В сравнении с этими строениями дамакута его отца почти не отличалась от примитивных построек альвов. Но это не повергло Перкара в уныние. Теперь, как никогда, ему стало ясно, что какие бы грандиозные постройки ни возводили люди, они не добавят им ни смелости, ни достоинства и благородства. Он не знал никого другого, кто встретил бы смерть достойнее, чем Копательница и ее сородичи.
Сторожка у ворот представляла собой беленое приземистое здание, размером с конюшню отца Перкара. Перкару даже интересно стало, сколько же стражников помещается там. К нему навстречу вышли только двое и принялись разглядывать его так, как будто перед ними были какие-то водоросли, вынесенные на берег Рекой. Хотя, конечно, примерно так оно и было.
— Этот ножичек должен оставаться в чехле, понятно? — медленно произнес один стражник, опасаясь, что Перкар может не разобрать слов. — А если ты находишься поблизости от Великого храма, или возле любого из храмов, или на одной из четырех улиц, окружающих дворец, тогда отстегиваешь его вовсе. Если только тебя не наняла в охранники какая-нибудь особа королевского рода.
— Я понял, — ответил Перкар. — Я как раз ищу работу для своего меча. Не подскажете ли вы мне, где я мог бы встретиться с вербовщиком?
Второй стражник изумленно уставился на него:
— Экий ты варвар! Никогда прежде, наверное, не бывал в городах?
— Нет, — признался Перкар.
— Послушай моего совета. Найди себе работу на пристани, если нуждаешься в деньгах. Это хорошая, честная работа. Знатные редко нанимают чужеземных телохранителей, и если это случится, то скажется на твоем дальнейшем благополучии — надеюсь, ты меня понимаешь…