Но была у Буяна и другая сторона, привлекавшая на него не купцов и магнатов, а скучающих аристократов и авантюристов всех сортов, — его многочисленные увеселительные и игорные заведения, отличавшиеся необычайным разнообразием. Здесь можно было найти себе развлечение на любой вкус: от свидания с вейлой в алой полутьме весёлого дома до подпольных дуэльных состязаний, от игр на деньги в карты, кости и любое прочее до ставок на самые разные виды боёв животных, людей и тварей. Вот и сейчас, вновь стоя на квартердеке, Фридрих прикидывал в уме, удастся ли сегодня же ночью сбежать из-под надзора Лаубе в «Барсучью нору» — самый известный игорный дом острова, где по воскресеньям, вдобавок, устраивали бои красных колпаков, которые из-за жестокости этих гномоподобных тварей всегда выходили зрелищные и кровавые.
Войдя в порт и встав на рейд, «Чёрный орёл» выстрелил из носовых пушек в воздух, и там расцвёл блестящий на фоне тёмно-синего неба герб Дурмстранга: золотой двуглавый орёл на фоне купола-луковицы. С берега им ответили разноцветными искрами, и через несколько минут о борт мягко стукнулась шлюпка. Спустившись в неё, Фридрих занял место на корме и всю дорогу до пристани глядел на город, обещавший развлечения.
На набережной дурмстрангцев уже ждал экипаж, запряжённый крепким коньком с густой шерстью.
— Сейчас поселимся, а после занимайтесь, чем хотите, — сказал Лаубе, пока они ехали по мощёным улочкам. — Открытие и жеребьёвка завтра в десять, в двенадцать начнётся первый круг боёв.
— Где всё будет проходить? — уточнил Штайнер. — В книге об этом ничего сказано не было.
— Потому что к моменту её печати место ещё не было определено окончательно. Старый дуэльный зал, как вы, думаю, помните, давно требует ремонта, поэтому организаторы чемпионата хотели договориться снять новый — его закончили только недавно. Он в три раза больше старого и хорошо оборудован.
«Так вот что это была за стройка рядом с портом», — подумал Фридрих и спросил:
— Кому он принадлежит? Не властям же?
— Конечно нет, — нетерпеливо махнул рукой Лаубе, словно бы юноша сморозил глупость. — Его на свои деньги возвёл Константин Мелехов, московский магнат.
— Я слышал о нём, — решив не обращать внимания на жест преподавателя, кивнул Фридрих. — Его семья давно сделала состояние на якутском золоте, но он за годы во главе клана смог чуть ли не в два раза умножить и без того немалый капитал.
— Да, денег у этого господина много, — подтвердил Лаубе, — и порой Мелехов вкладывает их в подобные проекты, которые если и окупятся, то очень нескоро. Для чего? Кто знает. Мне доводилось слышать мнение, что никто, кроме этого старого лиса, не знает, что делается у него в голове.
«Интересный человек, — отметил про себя Фридрих. — Имеет смысл побеседовать с ним, если представится такая возможность».
Экипаж доставил дурмстрангцев на Ярмарочную площадь, где и теперь, в десятом часу вечера, кипела жизнь: шло какое-то представление местного театра, на которое помимо горожан собрались и гости острова — в толпе среди привычных глазу местных костюмов мелькали разноцветные мантии волшебников из других стран. Прокатившись по краю толпы, карета остановилась перед входом в гостиницу «Летучий корабль», из которой как раз в этот момент выскочила компания весело смеющихся девушек в мантиях Колдовстворца, синих с алым орнаментом по краям.
— Русские в этом году выставляют одних девушек? — произнёс Фридрих, ни к кому конкретно не обращаясь; обычно за сибирскую школу выступали крепкие ребята, эта же стайка хихикающих девиц больше напоминала переодевшихся учениц Шармбатона.
— Эти, я думаю, с чемпионата по зельеварению, — безразлично отозвался Лаубе, открывая дверцу экипажа. — Вы не знали? В этот раз оба турнира проходят в одном месте.
Фридрих нахмурился; он и в самом деле слышал об этом впервые, что ему было совершенно несвойственно — обычно важную информацию он не упускал.
— Дурмстранг на сей раз не представил своих участников?
Лаубе кивнул, не став объяснять причины, однако Фридрих и сам о них догадался: по школе в начале учебного года ходил слушок о ссоре между директором и зельеваром. Как видно, невозможность представить миру своих учеников на состязании было наказанием герра Тадича. Всё же директор Хохберг — человек с прекрасной памятью.