Еще раз консул потревожил фру Адельгейд, но это было уже утром: король желал приобрести половину реки от устья вверх по течению до самой горы, а также водопад. И на что ему столько воды, – это оставалось загадкой.
За утренним чаем консула Фредерика нет. Фредерик Кольдевин всю ночь ходил по западному берегу реки вместе с господином Хольменгро и его людьми. Они доходили вверх до водопада. Теперь они тихо сидят в комнате, занимаемой консулом в Сегельфоссе и пишут запродажную. Старик Кольдевин и жена извиняются за сына: он скоро придет. Они просят не ждать его. После завтрака старики пошли прогуляться по полям и лугам, так что Хольменгро и консул могли спокойно переговорить за завтраком.
– Посмотри-ка, Виллац, что там делается внизу? – говорит старый Кольдевин во время прогулки.
Поручик уже давно заметил, что какие-то люди взобрались на крышу старой церкви. Он знает, что это значило, но делает вид, что ничего не замечает.
– Они, должно быть, снимают крышу, – отвечает он.
– Зачем? Разве церковь продана? Пойдем, спросим.
– Для вас далеко, дорогой друг.
– Вовсе нет. Пойдем, спросим.
Они пошли к церкви, и старый Кольдевин получил ответ на свой вопрос: король, этот Тобиас Хольменгро из Уттерлея, купил церковь и теперь приказал срыть ее до основания. За работу принялось десять человек. Мало-помалу Кольдевин узнал, что господин Хольменгро намеревается выстроить себе дом на месте старой церкви. На западном берегу уже роют землю для фундамента набережной.
– Смотрите, сколько там народу…
Старик Кольдевин повернул обратно в поместье, но шел медленнее.
– Ты был прав, Виллац, туда дальше, чем я думал, – сказал он, взяв поручика под руку. – Да, правда, много простора в Сегельфоссе.
На пригорке они встретили Хольменгро, Он вежливо поклонился и поблагодарил за завтрак и гостеприимство. Он извинился за свое позднее появление вчера и сказал, что консул был необыкновенно любезен и проходил с ним всю ночь.
Поручик с удивлением заметил, что Хольменгро был худой и жилистый человек, когда не накутывал на себя несколько шарфов. Ему пришлось представить гостей друг другу» но он сделал это в коротких словах.
– Да, да, большие земли в Сегельфоссе, – сказал старый Кольдевин, останавливаясь, чтобы перевести дух.– А там у тебя подрастает хороший молодой лесок; маленький Виллац будет богатым человеком. Он тебе останется благодарен впоследствии; ну, теперь пойду почитать немного к себе в комнату, я всегда читаю до обеда.
– Во-первых, – начал консул, – я должен передать тебе его благодарность за завтрак.
– Он уже выразил ее лично, – ответил поручик.
– А извинился за вчерашнее? Сказал, почему явился так поздно? Удивительно умный человек этот Хольменгро, – гений! У него человек двадцать рабочих, он им платит до талера в день, а это – деньги, думает Хольменгро, надо извлечь из них пользу! Таким образом, он употребляет ночь, чтобы сделать покупку и осмотреть участок, а в шесть часов они у него уже за работой. Как тебе это кажется! Ни одной минуты не теряется.
– Такая настойчивость почти незнакома мне, – ответил поручик.– Лучше я уж, по примеру покойного отца стану искать клад деда, – прибавил он и улыбнулся.
– Я не знаю, привела ли его настойчивость к чему-нибудь, – сказал консул.– Ну, об этом можешь судить сам. Вот условие.
Поручик не читает его; он стоит и держит его в руках.
– Главное, чтобы фру Адельгейд одобрила дело.
– Фру Адельгейд довольна.
– Я говорил с твоим отцом. Он, очевидно, подозревает кое-что. Он ушел к себе в комнату, глубоко задумавшись.
– Ты не хочешь прочесть условие?
– Потом. Благодарю тебя за большую услугу. Фредерик Кольдевин с минуту молчит и потом говорит:
– Удивительно!
– Что? Извини, милый Фредерик, если я сказал что-нибудь…
– Удивительно, что для тебя главное, чтобы фру Адельгейд одобрила продажу.
Мне хочется сказать тебе кое-что по поводу вчерашнего, да и сегодняшнего. Так можете рассуждать о продаже ты да мой отец, а мне просто хотелось в свое время употребить другие приемы. Ты не гонишься за деньгами, ты всегда твердо стоял на ногах, ты мог всегда тратить деньги, а мне приходилось их зарабатывать. Понимаешь, Виллац, зарабатывать?
– И я часто нуждался в деньгах, – сказал поручик.
– Ты? Не может быть?!
– У меня были большие траты.
– А разве у тебя нет также тайных источников, которыми ты можешь пользоваться, разве у тебя под землей нет неистощимых богатств?
– Да, если бы они были!
– Они были у отца.
– Да? Ну, а у меня их теперь нет. Ты говоришь, у отца были? Меня самого часто удивляло, откуда у него что берется.
– Я теперь скажу тебе это в ответ и еще кое-что прибавлю: он их получал от меня.
Поручик не поверил своим ушам, и лицо его выразило недоумение.
– Да, он получал их через меня в течение половины человеческого века. Без того он бы обанкротился.
Молчание.
Оба несколько минут сидят, погруженные в мысли.
– Прошу тебя не давать ложного толкования тому, что я открыл тебе. Я это сказал тебе, чтобы несколько подняться в твоих глазах. И я вижу, каким почетом окружен мой отец, настоящий земельный король, но теперь это уже умерло. Это отошло в давно прошедшие времена. Время опередило.
– Да, время опередило нас, – задумчиво говорит поручик.
– Я, само собой разумеется, не говорю о тебе. Тут были другие резервы.
– Которые он использовал?
– Которые он не использовал. Как я говорил вчера: многое остается в большом поместье, когда даже война коснется его. Использовал?
Консул смеется, чтобы одобрить друга, или почему другому.
– Что, если я, например, купил реку?
– Реку?
– Половину реки, половину водопада, половину горного озера, – я тоже показался бы тебе чудаком, покупающим все воду да воду. Сколько тебе за нее?
Поручик улыбнулся.
– Я это сказал не шутя. Половину реки с водопадом и горным озером.
– Бери реку, если хочешь. Она твоя.
– Я продал ее сегодня ночью.
– Да? Как ты разбогател от того!
– Погоди. Чтобы знать, какую сделку я устроил, я прежде должен знать твою цену. Назначь пену за землю. Он не скуп; он сказал, что ни в чем не любит стесняться. Он купил всю полосу земли по западному берегу от озера, шириной в пятьдесят локтей, а у моря вдвое шире, – так пришлось по плану.
Молчание.
– Не подумай, что я не ценю твоей большой услуги, – сказал поручик, – но говоря откровенно, ты продал землю и… воду Сегельфосса без всякой выгоды для меня… Цена? Пусть себе берет реку. Лесопилка, мельница и кирпичный завод могут прекрасно стоять и на моей стороне.
– Конечно.
– Так пусть себе берет реку. Полоса земли не шире пятидесяти локтей. Да и земля не дорогая, без леса; вдоль реки растет только ивняк, везде один камень. Но все же земля. И я желал бы получить за нее хоть что-нибудь.
– Сколько?
– Сколько? Дорогой Фредерик, во всяком случае – для меня недостаточно. Мне нужно много. Здесь все приходит в упадок, Виллаца надо послать учиться, каждый день огромный расход, поля истощены… Две тысячи талеров, – дорого? Ну, тысячу? Уж и не знаю.
– Прочти бумагу.
– Спасибо, после…
– Чтобы указать характер сделки, я расскажу тебе, за сколько продал реку. Хольменгро сказал, что у него есть небольшая мельница где-то на краю света, и вот, если он поселится здесь, ему хочется пустить в ход что-нибудь подобное, и для этого ему нужна половина реки. Я – купец, и ответил, что это будет стоить дорого. «Почему дорого?» – спросил он. Я подумал: «Многое что продавал я на своем веку, но реки не случалось продавать. Моему другу вовсе не улыбнется продажа его реки, – ответил я, – если бы даже за нее предложили три-четыре тысячи талеров, так он только бы посмеялся на это».
– Да ты с ума сошел! Три-четыре тысячи!
– Нет, ты слушай дальше. Господин Хольменгро замечательный человек. Он ответил мне, что, хотя он не знает здешних цен на реки, но очень желает приобрести эту большую красивую реку, а также водопад. Он везде побывал и высчитал вместе с озером по международным ценам. Он полагает, что за реку можно дать шесть тысяч талеров. Конечно, в таком случае и земля перейдет к нему.