Наверное, это должно было прозвучать обнадеживающе. Керн это показалось скорее тюремным заключением.
«Отправляй меня спать», – приказала она гондоле.
– Мне требуются инструкции относительно того, когда вас будить.
Тут она засмеялась – и в этом тесном помещении звук ее голоса оказался отвратительным.
– Когда придет спасательный корабль. Когда обезьяны ответят. Когда моя немертвая загруженная личность пожелает. Достаточно?
– Полагаю, с такими допусками я смогу работать, доктор. Сейчас я приготовлю вас к возвращению в криосон.
«Долгого тебе одинокого сна».
Она вернется в гробницу, а ее имитация будет наблюдать за безмолвной планетой в безмолвной вселенной как последний аванпост великой космической человеческой цивилизации.
2. Паломничество
2.1 В двух тысячах лет от дома
Холстен Мейсон начал просыпаться в кошмар клаустрофобии, но подавил ее почти сразу же, как она на него навалилась. Опыт позволил ему понять, где он находится и почему это не повод паниковать, но древние обезьяньи инстинкты все-таки получили свое мгновение славы, огласив коридоры его разума воплями: «Ловушка! Ловушка!»
«Гребаные обезьяны». Он был весь ледяной и находился в пространстве, где едва помещался, ощущая, как чуть ли не тысяча иголок выходят из его серой онемевшей кожи, а трубки выдергиваются из еще более интимных областей, и все это делалось абсолютно без заботливой бережности.
Обычное дело для стазис-камеры. Ему хотелось бы думать, что он искренне ненавидит стазис-камеры, но в настоящий момент ни один представитель человеческой расы не мог себе такого позволить.
На мгновение ему показалось, что это все: его будят, но не выпускают, навсегда оставив за промерзшим стеклом, неуслышанным и незамеченным в огромном и пустом корабле с замороженными трупами, направляющемся в никуда сквозь глубокий космос.
Первобытная клаустрофобия навалилась на него второй раз. Он уже пытался поднять руки, чтобы ударить в прозрачную крышку над собой, когда с шипением началась разгерметизация и тусклый рассеянный свет сменился ослепительными лампами корабля.
Глаза у него даже не моргнули. Стазис-камера начала готовить его тело к пробуждению задолго до того, как соизволила включить его сознание. Он запоздало подумал, не случилось ли чего. Существовал весьма ограниченный перечень обстоятельств, при которых его разбудили бы. Однако сигнала тревоги он не услышал, а ограниченное табло статуса, доступное внутри камеры, состояло исключительно из нормальных голубых полосок. «Если, конечно, именно оно не сломалось».
Корабль-ковчег «Гильгамеш» был построен так, чтобы прослужить очень и очень долго, с использованием всех умений и знаний, которые цивилизация Холстена смогла вырвать из холодных, иссушенных вакуумом рук своих предков. Тем не менее такая возможность оставалась, ибо как можно верить, что какой-то механизм – любой механизм, любое творение рук человеческих – сможет выдержать те ужасающе долгие сроки, которых потребует это путешествие?
– С днем рождения! Теперь ты – самый старый человек в истории! – произнес резкий голос. – А теперь поднимайся-ка на ноги, ленивый ты забулдыга! Ты нам нужен.
Глаза Холстена остановились на лице – формально женском. Оно было жестким, морщинистым, с костлявым подбородком и выпирающими скулами, а волосы у нее были таким же коротким ежиком, как у него. Стазис-камеры человеческих волос не любили.
Иза Лейн: старший бортинженер основной команды «Гильгамеша».
Он попытался придумать какую-то шутку насчет того, как не ожидал, что окажется ей нужен, но слова у него не выговаривались, так что он бросил. Она поняла достаточно, чтобы одарить его презрительным взглядом.
– «Нужен» не значит «желанен», старик. Вставай. И застегни костюм: у тебя жопа вываливается.
Чувствуя себя столетним инвалидом, он сгорбился, поерзал и выбрался из похожей на гроб капсулы, в которой он покоился… сколько?
«Теперь я самый старый человек в… где?» Слова Лейн вернулись к нему уколом осознания.
– Эй, – сказал он хрипло, – сколько? Как далеко?
«Мы хоть вышли из Солнечной системы? Должны были, раз уж она сказала такое»…
И словно получив способность видеть сквозь эти тесные, давящие стены, он внезапно ощутил бесконечную пустоту, которая должна находиться за корпусом – пустоту, в которую не проникал ни один человек со времен доледникового периода, с тех дней Старой Империи, много тысяч лет назад.
Стазис-отсек основной команды был тесным, едва вмещая их двоих и ряды гробов: его собственный и еще два были открыты и пустовали, а в остальных лежали не совсем трупы других жизненно важных членов экипажа – на тот случай, если им понадобится возобновить активное участие в функционировании корабля. Лейн пробралась к люку, распахнула его и только потом ответила, глядя на него через плечо уже без всякой насмешки: