В последнем Нумма был прав: кочевникам нужны не взятые крепости, а добыча. Они не задержатся на границе, а рванут в глубь провинции, откуда их и придётся гнать, а гарнизоны – это уж когда руки дойдут или дальние легионы подтянутся. Нумма опускал глаза и отводил на подтягивание месяц. В лучшем случае, а в худшем… В худшем спасители провозятся до середины лета и успеют разве что всплакнуть на погребальных курганах, в которые превратятся «столь дорого обходящиеся империи крепости».
– Прокуратор не знает, когда подойдут подкрепления, – уточнил Тит, – но он не пытается врать. Это хороший признак – о нас не «забудут».
Приск махнул рукой, и Тит ушёл, так и не сказав, что его удерживали в Отраме. Может, удивись комендант возвращению столичного молодчика, молодчик бы и не выдержал, но ветеран лишь выразил удовлетворение скоростью, с которой пришёл ответ. Потащивший едва отдышавшегося приятеля в степь Медант выразил кое-что другое, и выражал долго. Тит слушал вполуха, привычно вынуждая коня на полкорпуса опережать бушующего кентавра. Если б не сухой ветер и не тень «грифа» над утратившей былую прыть империей, можно было вообразить себя дома на прогулке.
Сколько раз наследник Спентадов и кентавр, обсуждая ставки и забеги, перемывали кости двуногим и четвероногим! Медант тогда любил выпить и подраться, возничих считал за дерьмо, но бегал хорошо. Если зачешется правая задняя нога… А чесалась она постоянно, так как созерцать впереди себя чужой хвост строптивец не мог. Себя, столичного, Тит помнил хуже, то есть не помнил, а понимал. Неужели это он орал, что императора за запрет на участие в бегах надо гнать? А что делать с императором, повернувшимся спиной к отрастившей когти степи? С императором, строящим цирки и триумфальные арки за счёт роспуска легионов?
– Медант, – зачем-то окликнул Тит, – что нам делать? Что нам теперь делать?
Кентавр остановился, и человек натянул поводья. Он не ждал никаких откровений. Вопрос был глупым и беспомощным, а ответ единственным – драться. Там, где застигла беда, и пока хватает сил. Границы Стурна священны, но это – для Сената, а на деле, если что и вправду свято, так это жизни дурней, которых угораздило поселиться вблизи беды, и твоё слово защитить их. То есть не только твоё, много ты один назащищаешь…
– Что делать, говоришь? – Лапища Меданта растрепала лошадиную гриву, и не терпевший кентавров жеребец прижал уши. – Почему бы нам вечерком не выпить и не пристукнуть Фертара? Некоторые пáсти перед войной лучше заткнуть, а завтра… Ты как хочешь, а я пробегусь за реку. Разъезды разъездами, а самому глянуть не помешает.
II
Война стала явью утром. Славным весенним утром, когда по небу бегут розовые облака, пахнет расцветающими травами и ты не ждёшь, не можешь ждать ничего дурного. Никто и не ждал, пока из зелёного, сбрызнутого маковой кровью моря не вынырнула тёмная фигура и неповторимой, знакомой всем завсегдатаям бегов рысью полетела к броду.
– Скераты идут! – крикнул Тит стоявшему парой ступеней ниже Сервию, не дожидаясь, когда вороная буря ворвётся во двор.
– Идут… – подтвердил спустя четверть часа Медант, поводя блестящими от пота боками. – К нам – тысяч семь, не меньше. Остальные – кто куда, но всё больше вниз по течению. «Наши» к вечеру будут здесь, а их дозоры – и того раньше…
– Значит, – припомнил Тит пророчества Нуммы, – будут переходить Перонт вплавь и в разных местах.
– Часть отправится грабить, часть останется брать крепость. – Первый помощник коменданта говорил о скератах, как о паводке, озабоченно, но не больше. – Броды и переправы им нужны позарез. Возы с добычей и рабов иначе не уведёшь.
– Да, без добычи набег и потери станут бессмысленными. – Тит очень надеялся, что его голос столь же будничен, как у Сервия. – Что ж, если отправлять гонца в Отраму, надо поторопиться.
Он не собирался советовать подоспевшему коменданту, просто так вышло, но Приск то ли не расслышал, то ли…
– Поедешь?
– Нет. – Спентад уверенно выдержал цепкий взгляд. – Я сказал прокуратору все. Мне нечего добавить.
– И мне нечего. – Комендант потёр лоб и вдруг усмехнулся: – Разве что передать: если Скадарию кончат, я, дохлый, не к лохмачам заявлюсь и не к Нумме, а повыше. Чтоб других так же…
Каких «других», Приск не уточнил. То ли слов не нашёл, то ли, наоборот, счёл, что сказал все. Тит с молчаливого согласия начальства торопливо набросал короткое донесение. Время, место, примерное число идущих варваров, напоминание о том, что Скадария располагает едва ли половиной требуемых для обороны солдат, – и все. Гарнизон не клялся в верности императору и Сенату и не обещал достойных Октавиана побед. Впрочем, не спешил и с завещаниями: крепость могла выстоять, а помощь – успеть.