Седрик не любил, когда его застают врасплох.
— Ну вот и займись этим. Отправь улики в лабораторию и приступай. И не забудь проанализировать каждую речевую ошибку!
В любое другое время все, включая Клару, от души бы посмеялись.
Остаток ночи Мелани провела в каком-то подвешенном состоянии, но она вовсе не спала, скорее пребывала в оцепенении, в котором всплывали образы ее дочери. И каждый раз, когда Мелани казалось, что она проваливается в забытье, она подпрыгивала от ужаса — раз десять, словно от удара током, — и возвращалась в реальность. Кимми исчезла. В пять-шесть утра ей все же удалось вздремнуть часок, может, и больше, благодаря найденному в аптечке просроченному снотворному.
В том подвешенном состоянии среди прочих моментов, которые с ужасающей ясностью, будто страх открыл неведомый ранее доступ к воспоминаниям, Мелани вернулась в день, когда Кимми научилась смотреть в объектив камеры. Мелани тогда снимала видео в гостиной и объясняла дочери, что, если та хочет походить на ведущих прогноза погоды, нужно смотреть в объектив. Такой маленькой девочке было трудно понять, что, даже когда она отвечает вопросы, взгляд нужно направлять на камеру, а не на маму: так у зрителя сложится ощущение, будто Кимми обращается к нему. Каждый ребенок, каждый подросток, склонившийся над планшетом или сидящий у компьютера, должен быть уверен, что между ним, Кимми и Сэмми существует особая связь. Понадобилось несколько дублей, несмотря на все усилия Кимми смотреть в нужную точку. Как только девочка отводила глаза, Мелани махала рукой, чтобы привлечь ее внимание, и указывала на объектив. Довольно скоро Кимми привыкла к этому жесту, хоть и колебалась. Через несколько дней она уже не раздумывала и выработала рефлекс — она так быстро училась! Поначалу Мелани не появлялась в кадре, а просто направляла детей: задавала вопросы, взаимодействовала, однако лица не показывала. Кимми выглядела такой серьезной, такой сосредоточенной. Она старалась, заучивала тексты и при необходимости с готовностью выдерживала несколько дублей — ей так хотелось порадовать маму. Ей хотелось, чтобы мама похвалила ее.
Однажды вечером, несколько недель спустя Кимми спросила Мелани:
— А почему ты не снимаешься вместе с нами? Мелани улыбнулась и подошла к дочери:
— Потому что ты у нас самая красивая, дорогая.
Однако озадаченная Кимми настаивала:
— Ты боишься?
— Нет, совсем нет; а чего бояться?
— Что тебя запрут.
— Запрут где?
Кимми пальцем показала на экран. Мелани не понимала, что именно девочка имела в виду. Ее дочь всегда отличалась буйным воображением, ей часто снились кошмары.
— Ну нет же, дорогая, никто там не заперт.
В другой раз, когда Мелани собиралась снимать видео, в котором Кимми должна была показать новых кукол „Долли Куинс“, Сэмми заплакал, потому что не участвовал в происходящем. Мальчик был безутешен. Увидев, насколько грустно брату, Кимми разволновалась и предложила ему открыть одну из коробок с куклами и даже выбрать самую красивую игрушку. Осчастливленный своей ролью Сэмми успокоился, однако Мелани не разрешила: фирма твердо настаивала, чтобы кукол доставала из коробок и показывала девочка. Тогда Кимми подошла к старшему брату и обняла по-матерински.
Почему в памяти всплывали лишь печальные моменты, хотя они столько смеялись и резвились? В самом деле, вот уже четыре года они были счастливы до безумия. „Веселая переменка“ — это подарок, которым Мелани одарила всю семью, который озарил их жизнь.
К семи часам забрезжили первые лучи солнца. Мелани проснулась, прокралась в комнату сына и увидела, что Сэмми лежит на спине, широко раскрыв глаза и натянув одеяло до подбородка. Женщина подошла к кровати, встала на колени на ковре и погладила лоб мальчика; казалось, его лицо расслабилось от прикосновений.
Мелани не смела заговорить, боясь, что голос выдаст волнение.
— Думаешь, Кимми вернется? — спросил Сэмми несколько секунд спустя.
— Да, конечно, мой дорогой.
Мальчик выждал немного и добавил:
— Это все из-за меня?
— Нет, котенок, нет-нет. Ты тут ни при чем. Ты очень добрый, хороший брат. — Мелани не смогла договорить: ее голос задрожал. Она еще раз погладила сына по щеке и молча встала.
На кухне она застала мужа в компании переговорщика: они пили кофе. Брюно так и не ложился: он провел ночь в кресле; наверное, ему все-таки удалось задремать. Стоило Мелани появиться на кухне, как мужчины замолчали, и переговорщик, чьего имени она не помнила, встал и уступил ей место.