В полутьме Мелани смотрела, как грудь Брюно вздымалась с каждым вздохом. Время от времени в эту безупречную тишину гостиничного номера врывался шум с улицы, и Брюно постанывал. Вдруг Мелани захотелось погладить его волосы, поцеловать мужа, но она этого не сделала из страха разбудить Брюно.
Стоя перед зеркалом в комнате, Мелани разделась и осталась наедине с собственным голым отражением. Она подошла к нему так близко, что от ее дыхания запотело гладкое стекло. Хватило бы одного резкого удара головой, чтобы раскроить себе череп. Она вообразила текущую по лицу кровь, отвернулась от зеркала и отправилась в ванную принять душ.
Пока теплая вода струилась по ее телу, Мелани рассматривала себя: бедра, живот, грудь. Долгое время она мечтала о другом теле — выразительном, желанном с первого взгляда. Она мечтала о теле Набиллы, Саванны или Ванессы, созданном для секса. Она мечтала о длинных ногах, упругих, накачанных ягодицах. В теле Мелани не было ни притягательности, ни потенциала, как у некоторых женщин, которые могли с помощью небольших манипуляций достигнуть желаемой сексуальности. Это было обычное тело, ни уродливое, ни прекрасное — среднее. Мелани родила двоих детей и со временем слегка располнела, кожа стала дряблой, однако грудь оставалась все той же — пышной, упругой, направленной на объект желаний.
Она закрыла глаза и вспомнила руки, ласкающие ее грудь, а точнее — ее грудь, покоящуюся в тех широких жадных ладонях, которые не принадлежали ее мужу.
Приняв душ, Мелани решила.
Сейчас она оденется, выйдет из гостиницы и отправится на улицу Бастион. Она попросит дежурного проводить ее к Кларе Руссель и во всем признается.
Утром на пятый день после исчезновения Кимми Диоре, едва появившись в отделе, Клара Руссель столкнулась с жестикулирующим в коридоре Седриком Берже — он громко говорил по телефону. Кивком в сторону он пригласил Клару следовать за ним в кабинет. Она пошла за шефом.
Оказавшись с ним наедине, она внимательно рассмотрела Седрика: его лицо осунулось и побледнело. «Он не спал четыре дня», — подумала Клара, улыбнувшись начальнику. Седрик присел, жестом пригласил Клару сделать то же самое и продолжил телефонный разговор. Слушая его, Клара поняла, что он беседует с группой быстрого реагирования.
В первую встречу отношения между Кларой и Седриком не заладились. Он был наслышан о Кларе как об одержимом, дотошном и пытливом специалисте. Дочь преподавателей, замеченная в любовной связи с капитаном на прошлом месте работы, — репутация преследовала ее повсюду. Седрик встретился с ней пару раз до того, как ее определили в его команду, и был впечатлен, как молодо выглядит Клара, тело которой больше шло танцовщице, нежели полицейскому. Сначала он насторожился, почувствовав исходящую от нее властность, несмотря на маленький рост, и встретил ее, не скрывая неприязни. Однако способность неустанно работать часами на результат, не попросив и стакана воды, сыграла в ее пользу. Седрик привык строить собственные суждения о ком-либо. Единственное, что Клара потребовала, — чтобы ее называли следовательницей, а не следователем. Седрик не видел в этом ничего плохого, однако заметил, что «следовательница» рифмуется с «пепельницей» и «ветреницей», на что Клара ответила, что возражений не имеет. Позже Седрик восхищался ее чутьем, эрудицией и физической выносливостью. Клара выражалась как девушки шестидесятых годов, выучившиеся изъясняться по речи дикторов с телевидения, однако она не была лишена самоиронии. Будучи хорошим детективом, Седрик умел наблюдать на расстоянии и с разных углов. Вскоре он понял, что Клара была замечательной следовательницей, способной двигать вперед всю команду. Несколько месяцев спустя, когда Клара в очередной раз пристала ко всей команде — включая Седрика — с требованиями, касавшимися стиля, грамматики и орфографии, и заставила переписать все протоколы, так как имидж всей уголовной полиции якобы мог от этого пострадать, Седрик прозвал ее Профессоршей.
Кличка закрепилась за Кларой.