Клара не двигалась с места, пристально вглядываясь в глаза Кимми.
— Кто-нибудь из вас продолжил смотреть «Веселую переменку», когда я вернулась домой? Кто-нибудь видел наш суперролик «Лижи или кусай»? А наш шедевр «Битва туалетной бумагой», снятый во время карантина? Кто-нибудь видел прикованного наручниками к кровати Сэмми в той дебильной постановке, которая стоила моему брату стольких издевательств в школе? Кто-нибудь заговорил об унижениях? — Кимми Диоре не надеялась услышать ответ. — Думаю, у вас были дела поважнее. На тот момент на канал подписался еще миллион человек. Поэтому постепенно мы вернулись. Да, через несколько месяцев все возобновилось: съемки, парки аттракционов, автограф-сессии. — Кимми перевела дыхание. — Как можно с кем-нибудь подружиться, когда не способен участвовать в чьей-то жизни, а на твою пялятся по ту сторону экрана? Мы были одни. Отщепенцы. Нас обожали и ненавидели, боготворили и оскорбляли. «Такова цена славы», — говорила она… Но это еще не самое плохое. Хуже всего то, что нам было негде скрыться. От нее не скроешься. — В этот раз девушка умолкла. На лбу Кимми, словно пытаясь вырваться наружу, яростно билась голубоватая жилка.
Клара предложила ей стакан воды, и Кимми согласилась. Выйдя из кабинета, Клара вздохнула с облегчением: можно было немного передохнуть. Эмоциональная речь Кимми разбудила в ней недоумение, которое Клара испытывала, просматривая ролики «Веселой переменки», то ощущение жестокой несправедливости, неуместности происходящего.
И, если подумать, это ощущение никогда ее не покидало.
Конечно, она позабыла о Кимми Диоре. Точнее, переключилась на другие дела. В основном — на трупы. Еще теплые или уже окоченелые, истерзанные и расчлененные, найденные в глухой чаще леса. Клара занималась своей работой и подходила к делу скрупулезно, с должным вниманием и основательностью.
Но Кимми была права. Клара перестала смотреть «Веселую переменку». Как только законопроект был принят, она подумала, что проблема решена. И, как многие другие, просто закрыла глаза.
Она вернулась в кабинет со стаканом в руке.
Пока ее не было, Кимми подошла к окну.
— Лет в восемь-девять у меня начался нервный тик. Неконтролируемое моргание. Если я снималась крупным планом, это было заметно. Показав меня нескольким специалистам, которые в один голос советовали отдохнуть и проявить терпение, так как у детей большинство тиков проходят со временем, мать решила, что Сэмми будет сниматься в распаковках один. Для меня она приберегла другие жанры, в которых мою проблему никто не заметит. Долгое время пакеты и киндер-сюрпризы открывал только Сэмми. В те дни мы снимали двадцатичетырехчасовые челленджи, которые вошли в моду на семейных каналах: «Сутки в коробке», «Двадцать четыре часа под душем», «Сутки в надувном замке», «Двадцать четыре часа в шалаше из простыней»… Весело было до безумия…
Клара не осмеливалась взглянуть на часы. У нее была назначена встреча, и она почти не сомневалась, что опоздает, но девушку стоило дослушать до конца.
— Что было потом?
— Когда тик прошел, лицо покрылось пятнами. За несколько недель развилась экзема. На руках, на шее, на животе — просто отвратительная кожа крокодила. Мать пробовала все замазать, но любая косметика делала только хуже. Так понемногу Сэмми стал героем «Веселой переменки», а я исчезла с канала. В тринадцать-четырнадцать лет я начала курить косячки и перетрахалась с половиной парней из лицея по соседству. Экзема прошла, но от той примерной девочки, которую моя мать любила выставлять напоказ, не осталось и следа. Я уничтожила все платья принцесс, а мой характер перестал подходить к декорациям. Чтобы позлить предков, я говорила, что хочу жить с Элизой, хотя прекрасно знала о запрете на приближение. После нескольких ссор отец все же согласился отправить меня в интернат вопреки воле матери. Оказавшись там, я перекрасила волосы в черный и решила, что теперь меня зовут Карина. Я предупредила директора и учителей, что это вопрос жизни и смерти. Когда мне говорили, будто я похожа на Кимми Диоре, я отвечала, что она моя кузина и настоящая стерва. Одноклассники быстро поняли, что разговор дальше не пойдет. Некоторые девочки подсмеивались надо мной за спиной или в соцсетях, но мне было плевать. Моя кожа пришла в норму, и я дышала полной грудью. «Веселая переменка» кончилась. Конечно, мать продолжала вести профиль в «Инстаграме» и делилась со своими «дорогими» семейными новостями. Продолжала вешать им лапшу про нашу сказочную жизнь, приукрашивая все фильтрами и ливнями пайеток. У нее еще был Сэмми, который завел свой канал. Дела там шли все лучше и лучше. Когда я уехала, она стала его коучем, стилистом и финансовым директором. Сэмми никогда не возражал. Она наплела ему, будто он живет уникальной, чудесной жизнью, и тот поверил.