— Да, конечно. Но право на забвение и так предусмотрено законом две тысячи двадцатого года. Правда в том, что его невозможно применить. Изображения с этими детьми копируются и комментируются до бесконечности — их просто не стереть. Знаете, в интернете любая информация остается навсегда. И тут закон бессилен.
— Благодарю, Сантьяго Вальдо, за эти комментарии. Напоминаю нашим слушателям, что мы беседовали с психоаналитиком и автором книги «Длительное погружение в виртуальное пространство», выпущенной издательством…
Клара выключила радио. Размышляя обо всем этом, она выходила из себя.
Идти вперед, когда что-то выясняется. Когда ветер меняется. Когда наступает подходящий момент.
Она набрала номер Седрика Берже и, даже не поздоровавшись, сказала:
— Я согласна.
На другом конце провода она услышала радостный возглас. Седрик добавил:
— Обещаю, больше никогда не скажу «в городе Париж».
Кимми одевалась на встречу с братом. Как обычно, не привлекающая внимания одежда нейтральных цветов, уже привычный камуфляж, чтобы слиться с толпой. Кимми никогда не будет свободной, невидимой — она это знала. Несмотря на капюшон, кепку, темные и серые цвета, всегда найдется человек, который будет пялиться на нее или орать на всю улицу. Она никогда не отмоется от всех этих взглядов, которые ее запачкали, затерли до дыр, испортили даже через экран.
На улице Кимми шла опустив голову, сгорбившись, стараясь казаться ниже. Она спрятала светлые волосы под черную шапку.
Сэмми жил в одной из башен Тринадцатого округа, которые видно с городской кольцевой дороги, на двадцатом этаже — так он сказал. Он не хотел выходить из дома, и Кимми пришлось долго добиваться встречи. По телефону она слышала его тревогу, дрожь. Несмотря на расстояние и время, она понимала брата, улавливала малейшие движения в голосе. Сэмми не доверял сестре — это она уяснила. Однако Кимми нашла в себе силы признаться, что нуждается в нем.
Она пообещала прийти без сумки, с пустыми руками.
До сегодняшнего дня недавние события казались ей какой-то неровной размытой вереницей, подчиненной гневу. Перед первой встречей с Кларой Руссель Кимми встала рано утром, выпила кофе и отправилась на улицу Бастион без всякой задней мысли. Решение подать на родителей в суд пришло позже — само собой.
Ей было плевать на деньги. У Кимми их имелось достаточно. Она хотела, чтобы общество признало нанесенный ущерб. Поняло, что ее детство украли.
Теперь у Кимми была лишь одна цель: встретиться с Сэмми лицом к лицу. Кое-что девушка четко поняла: она может жить без родителей, однако ей невыносима мысль о потере брата.
Когда она вышла из метро, вокруг нее запорхала бабочка. Кимми успела разглядеть лишь разные цвета, охру с оранжевым, и подумала, что в такое время бабочки — большая редкость. Посреди городских серых зданий она увидела в насекомом элемент поэзии, красоты.
Солнце еще не пробилось сквозь молочную завесу, которая, казалось, крышкой накрывала дома. Лучи рассеивались под гигантским абажуром. Улица Дюнуа находилась рядом с метро: Кимми набрала код на двери и вошла в башню.
В зеркале лифта бледность лица выдавала ее страх.
Стоило нажать на дверной звонок, как Сэмми тут же открыл. Он заглянул ей за спину, чтобы проверить, не следит ли кто за Кимми, и потащил сестру в гостиную.
Они сели на стулья по разные стороны круглого стола.
Вдруг Кимми поразила эта знакомая поза: скрещенные в попытке спрятаться ноги, сложенные ладони, чтобы не ерзать.
Кимми заговорила. Она рассказывала обо всем: о годах вместе и порознь.
Слова лились несдерживаемым потоком, скоро нить изложения вовсе потерялась, уступив место воспоминаниям, светлым моментам, — Кимми хотела выразить, насколько Сэмми важен для нее, как много она сделала благодаря ему. Она хотела донести до него, что поняла: он тоже страдал.
Сэмми молча слушал сестру.
Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
А затем Сэмми взял Кимми за руки.
В приоткрытое окно влетела бабочка — та же самая, что у метро. Кимми на мгновение подумала, что за ними следят, но тут же отогнала эту мысль: это невозможно.
Насекомое порхало над их головами в лучах солнца.
Вдруг Кимми услышала легкое, едва уловимое жужжание. И больше ни в чем не была уверена. Бабочка присела на потолок. Кимми подняла глаза, и тут, буквально на мгновение — как странно, — ей показалось, что между крыльями насекомого блестит крошечная камера.