Сергей Чепурной
Дети Вудстока
Посвящение и эпиграфы
Посвящается Анастасии Химич, первому читателю этой повести, которая на тот момент имела вид нескольких «вордовских» листков, за её веру в то, что когда-нибудь она допишется, за поддержку и за пару хороших идей.
Я верила, что весь мир будет выглядеть так лет через шестнадцать — разные цвета кожи сплетаются в единый узор «расы мира», все говорят на одном языке, между людьми нет вражды, а над всем этим единая власть: рок-н-ролл. Афро-американская, индейская, шотландская, индийская, ирландская, испанская, классическая музыка, слитые воедино и обработанные с помощью немецко-японской технологии, чтобы создать искусство, доступное всем, бесконечные гимны, воспевающие различия и сходство в единой семье…
…Я плохо помню, как пела; уверена, это было не лучшее мое выступление. Я не спала всю ночь, глаза слипались, но все это было не так важно, потому что различия между хорошим и плохим на эти четыре дня исчезли. Зрители… взрывались аплодисментами после каждой песни, тепло принимая каждую группу. Никакого соревнования — мы просто были там, счастливые, что являемся частью этого: красоты, грусти, изнеможения, опьянения, грязи на лицах и величия рассвета…
Воплотился ли в жизнь этот огромный сон? Не только воплотился, но и стал символом эпохи. С точки зрения техники, все выступления были, конечно, далеки от совершенства, но огромное воодушевление с лихвой перекрывало все огрехи исполнения…Сейчас при слове «Вудсток» в памяти сразу всплывают образы того времени, где социальные теории проверялись на практике, где остались те четыре дня праздника, где все мы, такие разные, были едины.
Поколение Вудстока? — о да, класс. Пятидесятимильная автомобильная пробка. Ни еды, ни воды, ни крыши над головой, негде спать. Льет дождь, все спят в грязи. «Мужик, это было классно! Какой пати! Кого, спрашиваешь, я видел прошлой ночью? Так я же обдолбанный был, — забыл, кого».
Часть первая
1969 год
Люди шли туда, как на паломничество…
Глава 1
15 августа. Пятница. Дорога
В этой части штата, где холмы перемежались разноцветно-чёрными полями, а перелески — лощинами, неширокая дорога напоминала «русские горки». Автомобиль часто останавливался на подъёме, и тогда мужчинам приходилось вылезать и, кряхтя, выталкивать его на вершину очередного холма. Порой им на помощь приходили пешеходы, которых с каждой преодолённой милей становилось больше и больше. Всё чаще на обочинах попадались брошенные машины, и лавировать между ними и живым потоком становилось сложней.
— Чёрт… не успеем, наверно, — произнёс после очередной попытки завести заглохший автомобиль сидевший за рулём полуголый худощавый среднего роста парень с прямыми русыми волосами до плеч, закрывавшими лицо так, что на первый взгляд было непонятно, как и что он вообще может видеть.
Его спутник — высокий, такой же худощавый, но с менее пышной шевелюрой, — до этого времени усердно толкавший машину, выпрямился, подошёл к открытому водительскому окну и пригнулся, облокотившись о крышу. По его серому от напряжения и усталости лицу проложили едкие дорожки струйки пота. Время от времени парень с досадой отбрасывал лезущие в глаза волосы, и тогда окружающие могли видеть его чуть удлинённое лицо с тонкими губами и внимательными серыми глазами.
— Ты думаешь, что к началу не успеем? — спросил он у водителя. — А далеко ещё?
Тот пожал плечами:
— Если Чарли сам не ошибся, то ещё около трёх миль.
— Ты об этих трёх милях говорил ещё два часа назад, — донёсся с заднего сидения грустный девичий голос.
— Ну, Фло, а я-то что сделаю? — отозвался водитель. — Мы ж здесь ни разу не были… — Несмотря на то, что в голосе девушки не было ни упрёка, ни злости или даже раздражения, в его ответе звучала растерянность и даже какое-то оправдание.