— Давай, Фло! Ещё чуть-чуть!
— Ааааааааууу…
— Ноги, ноги ей подержите…
— Лью, твою мать…
— Молли, прости…
— Да что прости? Ты испачкал меня всю!
— Молли, не ори, — это уже голос Чарли. — Все потом вымоемся.
— Ааааааа…
— Лью, ты что, заснул?
— Я…я…не… — Что там Льюис «не», никто так и не понял: последние слова утонули в булькающих горловых звуках.
— Слабак! Стюарт…
— Э, чуваки, что там у вас? — раздался сбоку от Стюарта незнакомый голос. — Что, у кого-то передоз?
Никто не ответил. Стюарт перелез через растянувшегося на ногах Флоренс Льюиса и спросил:
— Молли, что надо сделать?
— Отпихни этого сукиного сына для начала, — отозвалась девушка, с брезгливостью кое-как вытирая руки о спальник. — Он меня всю облевал. Там головка лезет… поддержи её. Ччёрт, ну и погода…
Вбирая голову в плечи и превозмогая тошноту, парень неуклюже перевалил друга на своё место, затем, стараясь не смотреть, на ощупь стал искать между ног Флоренс ту самую лезущую головку.
— Стюарт, не отворачивайся, — раздался голос молчавшей до этого Ким. — И быстрее давай. Ребёнок стукнется.
— Я ничего там не вижу, — выдавил из себя Стюарт.
Чарли, державший руки Флоренс, как-то умудрился включить фонарик и направил его тусклый луч между её ног. Стюарт еле-еле заставил себя посмотреть туда, где в прыгающем пятне чернело что-то непонятное, похожее на сдутый футбольный мяч.
— Помоги ей, чтоб он не захлебнулся, — послышался голос Молли. — Фло, давай… ну же…
Флоренс ответила новым криком, от которого Стюарту стало не по себе. Отключив разум — сейчас он был только помехой, — парень протянул вперёд руки и, словно слепой, перебирая ими по ногам девушки, коснулся этого самого «сдутого мяча». Ладони скользнули по чему-то липкому и противному, тело передёрнулось от отвращения. Ему захотелось отдёрнуть руки, словно от змеи, но он удержался.
— Фло, ещё…
Парень почувствовал какое-то движение и ухватился поудобнее, стараясь приподнять настырно лезущее наружу существо и помочь ему. Ещё толчок, крик, толчок…
Над головой неожиданно грохнуло, словно пополам разорвалось небо, уши заложило, и в это время Флоренс закричала ещё раз. В её крик неожиданно вплёлся другой — жалобно-требовательный. Ладони парня внезапно отяжелели, и он напряг силы.
— Всё! — обрадовано крикнула Молли. — Всё, ребёнок… Молодец, Фло!
— Мать честная! — выдохнул Чарли.
— Вытрите её. И с пуповиной надо что-то сделать. Перерезать там…
— Чем ты её перережешь?
Всё долетало до Стюарта словно сквозь вату. Он смотрел на кричащее маленькое тельце, на которое жадно и обрадовано набросился дождь, видел тянущуюся от него какую-то жилу и ничего не осознавал. Кто-то что-то прокричал ему в самое ухо — кажется, про какую-то пуповину, — и парень, машинально кивнув, нагнулся к ребёнку и, словно в полусне, перервал длинный слизкий отросток.
Ему кинули куртку — ту самую, которая незадолго до этого прикрывала Флоренс: «Стю, на! Укрой ребёнка!». Голоса продолжали сливаться в «белый шум», где витали только буквы и звуки — без всякого значения:
— А Льюис? Что с ним?
— Он в обмороке. Ничего, очухается. Под дождём поваляется, придёт в себя…
— Его сейчас надо в себя приводить. Фло нужно переложить на сухое. Она простыть может…
— Господи, да обмойте же её кто-нибудь! Она вся в крови!
Кто-то толкнул его в плечо:
— Стюарт! Стю!..
Парень обернулся и увидел рядом озабоченную Ким:
— Дай мне ребёнка. Сделай что-нибудь с Лью: надо Фло помочь.
Всё ещё не вникая толком в происходящее, Стюарт отдал ребёнка, посмотрел на кулем валявшегося Льюиса, затем присел и энергично затряс его за плечо. То ли это помогло, то ли ещё что-то, но Льюис пришёл в себя, уселся прямо на раскисшей земле, ошалело осмотрелся и вдруг воскликнул:
— Смотрите!
Стюарт невольно посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и замер.
В рассеянном свете прожекторов с осветительных мачт, высящихся по обеим сторонам сцены, дождь казался серебристой дрожащей бахромой, струящейся по невидимой одежде. Посреди одного такого прожекторного пятна в явном замешательстве стояла на сцене худенькая Мелани, а от полосы дубов, вдоль которых размещалось несколько палаток, к ней тянулись огоньки, рассекая серебристый мокрый занавес. Они вспыхивали на глазах, расползаясь по всему полю загадочными светлячками, гипнотизировали, притягивали к себе, и от одного их вида забывалось о дожде, который, казалось, уже заполонил всё тело изнутри, о налипшей на подошвы грязи…