Льюис от неожиданности даже остановился:
— Где? В больнице Маклина? Той самой?
— Другой нет, — грустно улыбнулась Флоренс.
— Но… но как?.. «Кислота»? — внезапно осенило Льюиса.
Она кивнула.
— Он так и не расстался с ней…
— Он даже научился её сам делать, представляете? — заговорила Флоренс. — Папа всегда говорил, что ЛСД неопасен, потому что к нему нельзя привыкнуть. Поэтому он и считал Хоффмана гением. А ещё он говорил, что ЛСД — это лучший способ релакса и познания мира. Настоящего мира, а не той картинки, что окружает нас. Он считал, что можно достичь этого знания и не сойти с ума, и вспоминал Рэя Манзарека. Того самого, из «Дорз». Мол, человек никогда не скрывает, что принимает ЛСД — и пишет музыку, занимается творчеством. И на здоровье не жалуется. Мы с ним по-всякому воевали — и уговорами, и угрозами. А он только смеялся и говорил, что «плохих трипов» ему не видать потому, что он — добрый. А ведь он и вправду был добрым — всегда. Неагрессивным. Я его никогда не боялась, даже когда он был под кайфом. Если б тогда спохватились да заставили его пройти курс лечения — может, всё было бы не так…
— Ну что сейчас-то говорить об этом, — мягко произнёс Льюис. — Против его воли вы бы ничего не сделали. Я хорошо знал вашего отца. Он не очень-то слушался чьих-то советов. Да мы все тогда были такими. Да, бедняга Стю… Допринимался…
— Потом у него начались нервные расстройства, — продолжала женщина. — Тогда мама и ушла от него. Забрала меня и сняла отдельную квартиру в Статене. Мы виделись с ним, но нечасто. Он менял работы, квартиры, пропадал, появлялся… Не знаю, почему мать тогда не настояла на лечении — может, потому, что устраивала свою жизнь, да и я училась. Не до того было, в общем. А лет пять назад он чуть не покончил с собой. Вот тогда мама и положила его в больницу.
— Надо бы съездить к нему когда-нибудь.
— Не надо. Он вас не узнает. В последний раз я там была полгода назад. Он меня не узнал.
— Ему не становится лучше?
— Врачи говорят, что состояние стабильное. Просто это всё — последствия многолетнего «трипа».
Льюис вздохнул. Оставшийся путь они проделали в молчании.
Стюарт дожидался их на крыльце дома, куря и поглядывая на дорогу.
— Вы зайдёте к нам? — спросил Льюис.
— Нет, простите, — ответила Флоренс. — Я лучше в гостиницу. Отдохну немного с дороги. Душ приму.
— Ты ж ей даже отдохнуть не дал, забыл? — вмешался Стюарт.
Он не преувеличивал. Когда Стюарт после первых минут радости и умиления от возвращения рассказал отцу про случайную встречу в автобусе, Льюис так разволновался, что заставил его немедленно пойти в гостиницу и не возвращаться без Флоренс. Стюарт еле успел переодеться: отец торопил так, словно женщина вот-вот собиралась исчезнуть из Бетеля и унести с собой что-то очень для него важное.
— Ну а на праздничный ужин придёте? — не отступал Льюис. — Будет индейка, как на День Благодарения. Ещё что-нибудь придумаю. Часов на семь вечера всё будет готово.
— Ух ты, — улыбнулась Флоренс. — Ну на индейку, пожалуй, приду. Кто ж от такого-то откажется?
— Ты бы ещё тельца зарезал в честь моего возвращения, — съязвил Стюарт. — Папа, ну зачем это всё, а?
— Я хочу праздника, — упрямо проговорил Льюис. — И у меня для него есть аж два повода. Так что, пожалуйста, не надо всего этого — «зачем, зачем…» И ещё: сын, будь любезен, на ужин надень форму.
— Ну уж нет, — не выдержал Стюарт и поднялся, выкинув окурок. — Я хрен знает сколько не вылезаю из этой грёбаной формы. Дай мне хотя бы дома не быть солдатом доблестной американской армии.
— Ты что, не гордишься своей формой и своим званием? — Льюис недоумевающе взглянул на сына.
Стюарт фыркнул:
— Ну вот откуда в тебе этот пафос, а? Ты же раньше таким не был, пап. Как ты не можешь понять, что я просто устал от всей этой формы, звания и прочего дерьма, в котором я живу последнее время? Дай мне отдохнуть, о’кей? Всё, я в дом. Флоренс, простите, что не провожаю — вечером увидимся. Я зайду за вами к семи. А насчёт завтра поговорим за ужином.
Дверь резко хлопнула прежде, чем кто-то что-то успел сказать.
Глава 3
«И еду я прямо в ад…»
Ужин выдался тягостным, хотя Льюис старался изо всех сил. Индейка была превосходной, красное вино — приятным, стаффинг — отменно запеченным, а сам хозяин — разговорчивым и весёлым. Он охотно пересказывал бетельские сплетни и рассказывал о том, как сложилась жизнь у одноклассников Стюарта, что нового у соседей и каковы планы на будущее у подрастающих бетельцев. Но Стюарта, похоже, это совсем не интересовало. Он всё время молчал, только с каким-то остервенением резал куски мяса, словно представляя на их месте невидимого и далёкого нью-йоркского магната. Флоренс из вежливости поддерживала разговор, но было видно, что интересует он её не намного больше, чем Стюарта. Даже вино не смогло поднять обоим настроения.