«Точно, сложилось бы, — тут же заговорил его внутренний антагонист. — А твоей жизни бы позволили так сложиться? Хоть самому себе-то не ври, Стю…»
Стюарт мысленно промолчал.
«Не, ну это ладно, — не унимался внутренний голос, — может, ты и прав и всё бы и впрямь сложилось хорошо. Но ты бы сам верил тому, как бы назвал всё, что случилось? Ты ж ведь сам для себя до сих пор не решил, что это такое было — несчастный случай, чья-то ошибка или ещё что-то. Так как же ты хочешь, чтобы другие поверили в то, во что ты сам не веришь? Может, поэтому тебе так хреново?»
«Слушай, не устраивай мне сеансы психоанализа, — огрызнулся Стюарт на самого себя. — Да, я не знаю. Не знаю! Не-зна-ю, чёрт побери!!! Ничего не знаю! Доволен?» Он уже окончательно запутался в том, кто что кому доказывает, и чувствовал невероятную усталость, не похожую на обычное физическое выматывание. Сейчас ему хотелось только одного: добраться до домика и уснуть. И чёрт с ними, с этими странными снами… пусть уж лучше будут они, чем этот бессмысленный и глупый спор с самим собой…
«А Флоренс? — продолжал внутренний голос, словно не услышав последнее или не обратив на него внимания. — Вот ей бы поверили, если бы она в своём фильме сказала, что всё это — не просто ошибка, но и огромное представление? Да она сама, она бы поверила, скажи ты ей тогда, в коридоре у Рассела, правду?..» — Он не мог ответить на этот вопрос и оттого чувствовал себя не только бессильным, но и повисшим в пустоте; человеком, у которого отняли не только саму опору, но и её видимость, и надежду на то, что кто-нибудь сможет её для него воссоздать.
Уже почти дойдя до домика, Стюарт невольно замедлил шаг, осенённый новой мыслью: «Интересно, а если бы от Рассела услышали, что это ошибка, что было бы? От него или от тех, кто выше курировал эту операцию?.. Не-е-е-е, от них этого точно никто не дождётся. Потому что скажи они, что могут ошибаться, признай это… Это ж ведь очень далеко завести может, настолько далеко, что…». Стюарт внезапно остановился, словно боялся перешагнуть — и в физическом, и в метафорическом смыслах — какую-то грань в своих рассуждениях, из-за которой уже не будет возврата, затем чуть ли не взбежал на крыльцо и резко рванул на себя дверь. Она захлопнулась за ним с коротким, излишне громким стуком, словно Стюарт разом обрубал все преследовавшие его мысли, оставляя их на улице. Внутри им места не было — по крайней мере, не сегодня.
Но всё-таки последняя за сегодняшний день мысль успела прийти ему в голову, словно проползла в невидимую щелку под дверью как раз перед тем, как Стюарт начал проваливаться в неведомую бездну сна. Она была настолько неожиданна, что он даже внутренне засмеялся, хотя повода для смеха не было вообще. «А ведь Курц и вправду помог, причём всем сразу. Америка не увидела неудобного для неё фильма, Фло почти поняла, что здесь происходит что-то не то, а мне не пришлось объяснять ей всё это, подыскивать какие-то слова, оправдания… Как же всё просто: всего лишь один вовремя сделанный выстрел… Ну а если бы его не было, этого выстрела? Что было бы, если бы Флоренс всё же сделала бы свой фильм?» — «Да забыли бы про него чуть ли не сразу, как только он бы вышел, — тут же полусонно отмахнулся он. — Что, в Штатах есть кто-то, кто вышел бы на улицы, если бы узнал, что мы тут делаем? Наши предки, может, и вышли бы, а мы… Ничего бы, в общем-то, не изменилось. Тут надо целый теракт устроить, чтобы у нас самих что-то поменялось, а что уж говорить про какую-то страну, которую даже не сразу на карте найдёшь…»
Ночь прошла на удивление спокойно, и Стюарт проснулся в хорошем настроении. В свете осеннего утра всё, что было на протяжении последних дней, казалось ему уже слегка нереальным, словно увиденным в кино, а вчерашние мысли — продиктованными скорее паникой, нежели действительным положением вещей. И хотя полностью перевести события в Серпски Бабуше в категорию нереального не давало понимание того, что по его поводу вот-вот начнётся — а может, уже и идёт — серьёзное расследование, Стюарт смотрел на него как на событие, которое просто оживит ежедневную рутину, не воспринимая как нечто острое, прямо касающееся лично его. Видимо, этой ночью в нём с опозданием включился на полную силу механизм психологической блокировки, благодаря которому можно было сказать: «Ну да, было… что уж теперь поделать» — и не покривить при этом душой.
После завтрака он навестил в санчасти Фоксли и обрадовался, узнав, что тот уже сегодня возвращается в домик — ранение оказалось не очень тяжёлым. Это была ещё одна хорошая новость за сегодняшний день, которую Тим тут же невольно подпортил одним лишь вопросом: «Ну как там всё прошло-то?» Стюарт поморщился, но всё же вкратце рассказал о прочёсывании деревеньки, упомянув о смерти Флоренс лишь в двух-трёх словах. Тим озадаченно хмыкнул, узнав о гибели журналистки, затем задумчиво проговорил: