– Что-то я не понял, что вас сюда занесло? Если забрать меня в больницу хотите, то не поеду. Это я вам ещё в клинике сказал.
– Я не по этому вопросу! Меня заинтересовало, что вы мне рассказали. Ждать я не мог, когда вы ещё приедете. А мне нужно прояснить кое-что.
– Но я-то здесь при чём, если это со мной не связано?
– Я пока не знаю, но что-то наводит меня на мысль, что вы знаете или каким-то боком касались этого.
– Чего касался?
– Да люди у нас как-то пропали!
– А я что, следователь? Искать, что ли, буду? А кто пропал-то?
– Да вот ты назвал их воинами в больнице.
– Теперь понял, о чём вы, – о четырёх пропавших воинах из вашей камеры. Тогда раздевайтесь и проходите. Есть о чём поговорить, если вы верите тому, что я вам рассказал.
– Так, но откуда это вам известно? Мы не выносили этот мусор из избы…
– Как раз об этом-то я знаю…
Уже было за полночь, когда разговор переключился на Светояра, Леший удивлённо вскинул брови.
– А ты откуда о нём знаешь?
– От расстриги. Потом справки в милиции навёл. Так он исчез, оказывается. И исчез почти вместе с тобой, когда ты блудил.
– Вижу, молодой ты, доктор, да ранний.
– Зовите меня Севой. Так где же Женя Светояров? Ну, Сохатый… Видели его на реке на милицейском «Прогрессе» с женщиной, вниз по реке пошёл. Лодку потом нашли, только Сохатый как в воду канул. На него розыск объявлен уже, но пока ничего. Он же с тобой вместе где-то служил, в спецназе вроде?
– Вот что! Никакой он не Женя. Его настоящее имя Светояр, князь Светояр. Служили мы с ним вместе. И всегда вместе были. Только не найдёт его ни милиция, ни ФСБ – его просто нет в этом мире. Он ушёл с ними, со Снежей ушёл. Но это ничего тебе не скажет, ничего. И вернётся ли сюда или нет – одному Богу известно… И ещё, если ты всё же веришь в то, что я рассказал тебе… Те люди, которые со мной соприкоснулись, соприкоснулись с Невзором и Ведеей, они всё забыли по воле Ведеи, как и я свою настоящую жизнь забыл. Только вот не знаю, по чьей воле я… Но то, что я рассказал тебе, – это всё из той жизни, которой вы не верите…
Сейчас в разговоре с доктором Леший понял, что ему делать дальше, раз уж попал в такое положение. Невзор после перехода тоже ничего не помнил, только после того, как солнцу поклонился, память к нему приходить стала.
– Вот завтра с утра, с восхода, и начну. Может, и память придёт…
– О чём это вы? – доктор насторожился.
– Да так, ни о чём, о себе пока.
Валентина приготовила поздний ужин и постель доктору. На столе появилось жареное мясо, початая бутылка водки.
– Поговорили, теперь давайте за стол.
Она принесла стопки, протирая их полотенцем, и неумело разлила водку. Только пить Леший не стал. Валентина удивлённо взглянула на него:
– Раньше ты вроде не отказывался…
– Я не помню, что было раньше, только теперь знаю, что это мёртвая вода.
Доктор с Валентиной чокнулись рюмками и стали пить за то, чтобы не возвратилась тёмная полоса в жизнь Лешего.
– Да не было тёмного!!! Оно было странным и уму не подвластным, но оно было воистину светлым: от светлых людей, от светлых мыслей. И если даже это фантазия бредовая мозга, то это очень красивая фантазия, сказка, которая больше не повторится, и мне искренне жаль.
Леший подошёл и стал смотреть на улицу в окно. В коме он не чувствовал никакой боли. За две недели прожил сорок лет чужой жизни. Но, оказывается, не чужой – скорее своей, о которой мечтал, в подсознанье таил, во снах, может, видел. Только никогда не обращал внимания на это. Запомнил из этих снов красивую девушку, отложилась она у него в памяти, затмила всё вокруг. А может, она и раньше пыталась что-то рассказать, только он ничего не понимал? И только теперь он поверил, что она отвела огонь тогда, на пожаре, уже считал это не галлюцинацией, а правдой. И что ребёнком вывела из леса, тоже. Поймут ли его люди? Ведь среди них ему жить… Он должен найти объяснение всему, что произошло, иначе тяжко будет, потому как разрывать душу на части нельзя – не вынесет…
А за окном шумела метель да изредка лаяли собаки. Свет фонаря качался, показывая миллионы снежинок, летящих хаотично. От этого кружилась голова и снежинки начинали чернеть и превращались в мух. Он даже как бы почувствовал их назойливое жужжание и начал вспоминать: когда же так жужжали они? И вдруг вспомнил! Когда валил сосну на избушку! Вспомнил, как лезли они в его уши и лицо, когда лежал, оглушённый деревом. Но память об этом только искрой вспыхнула и погасла. Потом вспомнилась река и маленький утлый облас…
– Сева, а о каком расстриге ты мне в начале разговора говорил?
– Ты знаешь, после того, как нашли тебя, к нам в больницу доставили одного бомжа, попа-расстригу. И он такие вещи говорил, которые с тобой как бы переплетаются. Тебе не кажется это странным? И Светоярова он же упоминал, вот что странно…
– Боже великий и благодатный, освети мой путь, а я пойду за тобой, ибо, когда теряются в лесу, идут по солнцу Я человек, заново родившийся, пришёл к тебе, Светило… Пришёл, потому как мир, в котором я побывал, разрушил мою прежнюю жизнь, разрушил представления о мире и заронил в душу мою сомнения. Только вот найду ли ответы? Наверное, когда-то найду, потому как предки наши находили и жили по солнцу – оттого и помыслы и лики их чисты были… Я ничего не стану просить у тебя, только одного – тепла в душу мою. Потому как тепло моё осталось в той ярко прожитой жизни, в моём беспамятстве. Но мне нужно тепло твоё в этой жизни, в которой я живу. Потому что душевный холод мой сейчас не даёт мне жить, и холодом веет от меня повсюду, наказывая моих близких и родных печалью. Я буду встречать и провожать тебя, как это делали мои предки, как это делали Ведея и Невзор. Я хочу вспомнить настоящую свою жизнь. Это не даёт мне покоя, не даёт мне спать, не даёт любить. Тепла дай в душу, чтобы нести его близким. Мне непросто смотреть, как страдает Валентина, глядя на меня. Мне непросто стало жить… Дай мне памяти, дай мне своего тепла да терпения!
Лучи уже поднялись и легли на плечи Лешего, позолотили непокрытую голову. Холода он не чувствовал, стоя в снегу на крутом берегу реки. Белое одеяние по противоположному берегу реки резало глаза, а вдалеке одиноко стучал на сосне дятел. Никто не потревожил его в первой молитве, к которой он сам пришёл в первый раз. Пришёл один и без чьего-то научения протянул к небу руки, к заснеженной реке и лугу.
У дома стояли Валентина с Севой, смотрели на Дмитрия и молчали.
– Замёрзнет, надо его позвать. – Она было рванулась к Лешему, но Сева удержал её за руку.
– Не надо… Видишь, человек с небом говорит, не вмешивайся. Значит, ему так надо – он сейчас себя ищет. И я верю: найдёт.
– В уме ли он? – глянула на доктора.
– Нет, он не сумасшедший, но для него та его жизнь, которую он прожил в коме, была лучше этой. Потому он её и забыть не может.
Наверное, он там был счастлив. Только Валентина не хочет смириться с этим, но оно и понятно: двадцать лет так просто не выкинешь.
– Надо больше его расспрашивать и не давать оставаться одному со своими мыслями. Тут таблетки бессильны. Нужен другой подход. Потеря памяти – это всё временно. Вспомнит он…
– Мне почти уже и не верится. – Валентина шмыгнула носом. – Как к чужой относится…
Севу больше другое интересовало: одни и те же события у попа-расстриги и у Дмитрия. Вот это уже не вяжется ни с научной точки зрения, да и просто никак…
Сева вспоминал, прокручивая в голове всё, что рассказали ему Дмитрий и поп-расстрига.
Что всё-таки было? И как их пути пересеклись? Вот где вопросы. Нужно искать ответы… Ему понятно многое: сны, мечты остались в его голове как воспоминания. Ну, а то, чего он не мог видеть? Как всё в одну его историю переплелось?
Он, услышав скрип снега, вскинул голову. По только что проторенной в снегу тропе шёл Дмитрий, не спеша, глядя себе под ноги, как бы стараясь не оступиться на тропке и не наступить на свежий снег.
– Хорошая погода! – крикнул доктор Лешему.
– А вы следите, что ли, за мной? По пятам ходите…