Мамочки разбирали своих детей из песочницы и разводили по домам. На город опускался вечер, и пора было садиться в машину и уезжать, потому что на рабочем столе давно скопилась куча бумаг, которые нужно доделать ещё позавчера. Но Антон всё ещё мял в пальцах прогоревший сигаретный фильтр и вглядывался в окно на втором этаже.
Они дождались, чтобы двор совсем опустел. Хотя непонятно — зачем.
— «Оно меня забирает». Соседи говорят, она кричала в последнюю ночь.
— А родители что? — дёрнулся Март.
— А родители вроде бы ничего не слышали. Хотя там мамаша учительница, её вообще целыми днями дома не бывает. Может, плохо следила за дочерью.
Он прошёлся, заложив руки в карманы необъятных брюк. Март совсем недавно работал в их отделе, даже меньше, чем Антон, и ему ещё разрешалось носить, что попало.
— Значит, соседи врут.
— А смысл? — буркнул Антон.
Разговор ради разговора. Он и сам знал, что в пугалах один смысл — ворон гонять. А чтобы из обоев вылупляться… Антон достал из пачки новую сигарету и теперь мучительно мял в пальцах. От табака на губах уже горчило, но если закурить, то появится мотив остаться тут ещё на несколько минут.
— Нет смысла. Люди просто любят нагнетать страх. Болтают всякое, — сказал Март. Он тоже глядел в окно на втором этаже. Видел ли то самое шевеление шторы в углу окна? — А если там ночку посидеть?
— Сидели уже, до тебя, и ничего. Девочка только руками разводила, мол, при вас не приходит пугало.
— Значит, точно ненормальная.
— Ну или пугало каким-то образом узнавало, что его караулят и не являлось. — Антон улыбнулся во все зубы.
Март посмотрел на него, как на придурка.
— Ты что, выслеживать теперь его собираешься?
Тот отрешённо пожал плечами. Штора не колыхалась. Солнце окончательно уползло за соседний дом, и малиново-жёлтые блики больше не прыгали по стёклам. Да и зачем бы пугалу приходить в пустую комнату?
— Нет.
Он швырнул недокуренную сигарету в урну и зашагал прочь из двора-полуколодца, в очередной раз решая бросить противную привычку. Курить.
Привычку заглядывать в чужие окна Антон никуда бы не дел.
— Знаешь, нам головы за это открутят.
Он ещё не верил.
— Начальство на нас сейчас всех собак повесит.
Март пожимал плечами. Антон не курил весь вечер, но горечь на губах ощущал только сильнее. Казалось, даже пальцы оставляют жёлтые пятна на листах бумаги. Впрочем, глаза слишком устали, а старенькая лампа изредка принималась мигать. Темнота за окном густела, хоть прожектора-фонари, оставшиеся здесь со времён военного положения, и пытались отогнать её хоть с автомобильной стоянки.
Дело с пугалом висело в воздухе вместе с горечью табачного дыма.
— Нам велели закрыть его немедленно.
Март выпучил глаза.
— И что, ты до сих пор не закрыл?
Признаться честно, Антон не докладывал ему обо всем, и занимался ровно тем, чем считал нужным заниматься. Но Март только махнул рукой.
Он поверил, когда в кабинете раздался телефонный звонок.
— Зайдите ко мне. Оба, — привычно тихо приказал Роберт в трубку и нажал отбой.
— Ну вот, — обречённо развёл руками Антон, а Март так и не додумался, в чём всё дело.
Он сунул в ящик стола одни бумаги, схватил со стола другие. Какие-то листы из отчёта — вполне вероятно, что половина нужных так и осталась лежать на месте, а вот черновиков и изрисованных каракулями бумажек он прихватил с собой достаточно. Антон поторопился к кабинету начальства.
Роберту, должно быть, стоило сочинить кратенькое и смешное прозвище, но, во-первых, всем оказывалось не до того. А во-вторых, весь изюм прозвища в том, что оно само на ум приходит, когда видишь человека. Вот местного библиотекаря давно прозвали Скворцом за то, что он любил высунуться из окна своей каморки, и торчал оттуда день-деньской, и поплёвывал, за что каждый раз получал выговор и нагоняй от читателей, напрасно ожидающих за столом выдачи, но привычек своих не менял.
При виде Роберта все шуточные мысли быстро атрофировались и, полудохлые, расползались по оконным щелям, потому что в голом коридоре спрятаться больше было некуда. О нём вообще не хотелось шутить вслух, а в собственной квартире тянуло оглянуться в тёмный угол: не стоит ли он там, задумчиво меряя тебя взглядом.
Но никто никогда не слышал, чтобы Роберт повысил голос. Он всегда разговаривал полушёпотом. А увольнял быстро. Март этого ещё не знал, а жаль. Март, в общем-то, показался Антону неплохим парнем. Ленивым, может быть, немного. И болтливым ещё.