Если бы я все же озвучил Карлу свои планы на ближайшую пару часов, в кампусе уже сегодня появилась бы новая легенда об эксцентричном, не от мира сего Максе. В принципе, мне было все равно, но зачем дразнить гусей? К тому же, некоторые из тех, кто вчера еще были друзьями-студентами и аспирантами, теперь должны были оказаться по другую сторону баррикад. То есть это я должен был оказаться. Мне еще предстояло привыкнуть к тому, что я теперь герр профессор.
Я припарковал машину напротив сувенирного магазинчика. Аборигенам это не понравится, но продавщица, выглянув, узнала меня и помахала рукой. Кажется, ее звали Тильда. Я улыбнулся, помахал в ответ и успокоился на счет своего авто. Если что, даст знать недовольным, что машина сотрудника музея. Едва ли до нее уже дошло, что я здесь больше не работаю.
Подниматься пришлось против течения. Толпы туристов, уже успевших приобщиться к историческому наследию, двигались мне навстречу. Подниматься они предпочитают на фуникулере, а обратно можно и ножками. Это только я из принципа всегда ходил на работу пешком. Преодолев подъем, я рысцой пробежал по тоннелю и остановился у кассы.
— Привет, Рут!
— Макс! Бродяга! Ты вернулся!
Я перегнулся через прилавок и чмокнул ее в щеку. Потом протянул купюру.
— Что это? — недоуменно спросила Рут.
— Я беру билет, красавица. Я больше здесь не работаю.
— Что, совсем?!
— Совсем, Рут, совсем.
— Но приходить-то будешь? — надула губки девушка.
— А ты как думаешь? — я засмеялся. — Я еще дома не был, как приехал. Сразу — сюда.
— Без тебя будет уже не так интересно, — вздохнула Рут.
— Здесь всегда будет интересно. И таинственно. И сказочно, — я постепенно перешел на шепеот и совсем уже зловеще спросил: — Кстати, ты познакомилась с драконом, пока меня не было?
— Он без тебя никому не показывается на глаза, ты сам говорил, — хихикнула кассирша.
Говорил. Я еще много чего говорил. Например, что, рискуя вызвать ревность Фридриха V, пригласил на танец его любимую жену, Елизавету Стюарт, на балу по случаю ее дня рождения. Что, как истинный бурша, напился в стельку вмести с Поркино, вопреки приказу курфюрста откупорив новенькую бочку. Что лично доставил из Британии чертежи знаменитого театра "Глобус", чтобы его повторили в восточной, Английской, башне. И все это было правдой. Ну, кроме дракона, конечно. Его я придумал. Хотя, мне всегда казалось, что где-то в глубине горы Кёнигштуль, поз Замком, должно быть его логово. Конечно, мне никто не верил. Да я и не пытался никому доказывать, что все это происходило со мной на самом деле. Но каждый раз, когда я приходил сюда, наступал момент, и мое сознание как бы раздваивалось. Я находился одновременно в прошлом и настоящем, переживая события минувших дней, как реальность.
Самое интересное, что некоторым из этих событий мне удалось найти документальные подтверждения, чем снискать себе славу талантливого историка. Мои странные прозрения о прошлом помогали мне определить верное направление поисков. И хотя потом я вовсю использовал эти навыки на практических занятиях и раскопках, началось все здесь, в Хайдельбергском Замке, в то лето, когда я, едва став студентом, напросился сюда на работу. Брать меня не хотели. Многие студенты-историки мечтали подработать гидами в сезон. Наверное, я добил администрацию своей настырностью. За директором пришлось ходить хвостом, рассказывая ему малоизвестные факты из истории этого места. Но и это не помогло. Победным штрихом оказалось мое свободное владение русским.
В периоды занятий не было и дня, чтобы я не поднимался сюда хотя бы на пару часов. А уезжая из Хайдельберга, я скучал по Замку больше всего. И вот теперь, после долгих восьми лет преданного служения этим руинам, я должен был покупать билет. Мне стало грустно. Но я не хотел, чтобы Рут это заметила, поэтому быстро распрощался с ней и пошел дальше.
Я не прошел под аркой во двор. Не сегодня. Я еще поговорю с замком обстоятельно, посмотрю, что нового-старого он хочет мне показать. Сегодня мне нужно просто поприветствовать свой город. Я свернул на широкий балкон и облокотился на парапет. Здравствуй! Хайдельберг открывался с обрыва, словно выписанный тушью в мельчайших деталях. Остроконечные башенки и крутые скаты красных, черных и медно-зеленых крыш кокетливо выглядывали из яркой июньской зелени деревьев на склоне Кенегштуль. Громада церкви Святого духа даже отсюда выглядела мрачной, и лишь вычурная колокольня, казалось, тянется к синему небу. Белые башни Неккатора словно подрагивали то ли от зноя то ли от бликов речной воды, но мой взгляд, как всегда больше привлекал не Старый мост, а веселые бурунчики переката под Мостом через плотину.