Могучий космический корабль, буревестник грядущих побед Человека над природой, стремительно летел навстречу урагану.
Путешественники долго не могли произнести ни слова, подавленные величественной и грозной картиной неведомого мира. Многие сотни километров остались позади, а вокруг по-прежнему бушевало море да клубились тучи.
— Константин Степанович, в какой .части планеты мы находимся? — спросил Белов.
— Точно не скажу, но, по предварительным замерам, недалеко от экватора. Да и температура говорит об этом. Взгляните, на наружных термопарах девяносто шесть градусов. Столько же показывают гипсотермометры. Значит, температура воздуха равна температуре кипения воды при существующем здесь атмосферном давлении — 640 миллиметров ртутного столба. Море действительно кипит!
— Из-за низкой облачности мы не можем осмотреть планету с высоты. Надо найти какой-то другой путь исследования. Что вы предлагаете, товарищи? — спросил Белов.
— Я думаю, что самое простое — это прежде всего облететь Венеру по экватору, — предложил закончивший вахту Иван Тимофеевич, разминая затёкшие руки. — Тогда мы увидим, есть ли на ней суша, и узнаем, что здесь делается ночью.
— Если мы хотим побыстрее познакомиться с планетой, то облетать её надо по меридиану! — сказал, подымаясь с койки. Николай Михайлович, в первый раз без ворчливого тона. — Тогда мы сразу выясним положение полюсов, а значит, и наклон оси планеты к плоскости эклиптики. Это упростит нам дальнейшую ориентировку. Кроме того, при облёте по меридиану мы наверняка сумеем побывать и на её ночной стороне. Ведь при огромной скорости «Урана» облёт вряд ли займёт больше нескольких часов.
— Положим, на такой высоте и при такой погоде он займёт десятки часов. Но в основном вы правы, — заключил Белов. Так и поступим.
Корабль, развернувшись, взял курс на южный полюс. Скорость была доведена до восьмисот километров в час. Лететь быстрее при почти бреющем полёте и при плохой видимости было опасно. Впрочем, для успешных наблюдений даже эта скорость была предельно высокой. При ней облёт планеты должен был занять около сорока восьми часов, что вполне удовлетворяло участников экспедиции.
На всякий случай радар держали всё время включённым. Встреча с горным хребтом была маловероятной, но Игорь Никитич не хотел рисковать.
Уже прошло несколько часов, а «Уран» всё ещё мчался над морем. Через каждые десять минут Галя включала на несколько секунд кинокамеру. В остальное время она без устали фотографировала и старалась тут же проявлять снимки.
Ольга Александровна брала пробы воздуха и, уединившись в лаборатории, производила химический анализ, принимая бесконечные меры предосторожности, чтобы воздух не попал в жилые помещения. Уже первая проба показала, что атмосфера Венеры состоит в основном из углекислого газа и азота. Количество свободного кислорода было ничтожным. Оно исчислялось тысячными долями процента, в то время как воздух Земли на одну пятую состоит из этого газа.
Константин Степанович категорически заявил, что раз в атмосфере есть свободный кислород, значит на планете должна быть хоть какая-нибудь растительность.
— Кстати сказать, — добавил он в заключение, — очень подозрителен цвет моря. То ли оно грязное от глинистых частиц, поднимаемых волнением, то ли кишит красноватыми микроорганизмами и водорослями, вроде нашего земного планктона.
— Но ведь планктон зелёный? — спросил Николай Михайлович.
— На Земле — зелёный, — ответил старый астроном, — а на Венере может быть и красным. Здесь переизбыток тепла, и растения защищаются от него тем, что отражают тепловую, красную часть спектра. Вы когда-нибудь видели водоросли, растущие в горячих источниках? Ведь они красные. Молодые листья многих земных деревьев тоже бывают красноватыми.
— А почему это происходит?
— Потому, что в процессе роста они проходят все фазы своего прошлого биологического развития. Очевидно, когда-то на Земле было теплее, чем сейчас, и растительность на ней была красноватой. А вот на Марсе, где холодно, она имеет голубоватый оттенок, как у растений нашего Крайнего Севера. Там листья, наоборот, стремятся поглотить как можно больше тепла. Вот я и думаю, что, может быть, то, что нам кажется грязью, на самом деле есть основа жизни на Венере.
— Всё это очень интересно, — заметил Николай Михайлович, — но соловья баснями не кормят. Мне бы поскорей найти сушу, спуститься да запустить в неё руки. Мне всё ещё кажется, что я сплю!
Все жадно смотрели в окна, но кругом виднелось лишь бесконечно кипящее море.
Суша появилась неожиданно. Это была низкая, под цвет моря красноватая песчаная отмель, кое-где усеянная плоскими коричневыми камнями. Радар докладывал, что она простирается от кромки прибоя до самого горизонта.
Потоки косого дождя беспощадно хлестали по ней, образуя мутные ручьи и реки, быстро несущиеся к океану. Ни одно деревцо, ни один кустик не украшал эту бесплодную мокрую пустыню.
Часы проходили один за другим, а картина почти не менялась. В этом медленно вращавшемся, плотно укутанном облаками мире был явный переизбыток тепла. Он предопределял и почти непрерывные дожди и ураганные ветры. Казалось, ничто живое не могло возникнуть и развиться среди этой пляски стихий.
По мере приближения к полюсу стал угадываться наклон оси планеты. Использовать обычный гирокомпас для определения направления меридиана было невозможно, потому что Венера вращалась чересчур медленно. Да и магнитный компас то и дело шалил. Магнитное поле Венеры оказалось гораздо слабее земного, и только система космического и магнитного компасов показывала изменение положения корабля в пространстве от вращения планеты и от движения вдоль меридиана. Это позволяло, хоть и очень не точно, судить о наклоне оси Венеры и о скорости её вращения.
Оказалось, что ось её наклонена к плоскости эклиптики примерно под таким же углом, как ось Земли. Правда, несовпадение магнитного полюса, по которому ориентировались путешественники, с полюсом вращения могло довольно сильно исказить результаты вычислений. Но можно было уверенно сказать, что наклон оси Венеры никак не меньше восемнадцати-двадцати градусов.
Этим открытия не ограничивались: Капитанская дочка подсчитала, что Венера оборачивается вокруг оси за 32,4 земных суток и направление её вращения совпадает с земным.
— Насколько я помню, в году Венеры около 288 земных суток? — спросила Галя Капитанскую дочку.
— Верно.
— Значит, в её году лишь девять дней? Вот так год!
— И совсем не девять!
— Ну хорошо, не совсем девять, чуточку меньше. Что ты придираешься к мелочам?
— Хорошая мелочь — целые сутки! Да ещё когда их всего неполных восемь!
— Девять!
— Неполных восемь!
— Ага, вот я тебя и поймала! — Галя с торжествующим видом схватила логарифмическую линейку. — Смотри: 288, делённые на 32,4, равны 8,88. Значит, всё-таки около девяти?
— Так, так. А что такое 8,88?
— Как что? Число венерных суток в году1
— Врёшь!
— Фу, Маша, не люблю я твоих выражений!
— А я — твоих ошибок. 8,88 — число звёздных суток!
Галя сразу прикусила язык.
— А что такое звёздные сутки? — заинтересовалась Ольга Александровна.
— Это время оборота планеты вокруг оси. А солнечные, обычные сутки — это время от полудня до полудня.
— А разве это не всё равно?
— Нет, конечно! Солнечные сутки больше звёздных. Чтобы стать по отношению к Солнцу в то же положение, что и предыдущий полдень, планета должна повернуться на целый, оборот да ещё на угол, на который она переместилась за сутки, по орбите. Земля за это время проходит дугу меньше градуса, поэтому разница между солнечными и звёздными сутками на ней всего четыре минуты. Венера же за свои солнечные сутки перемещается по орбите почти на 46 градусов, и они длиннее звёздных на четверо с лишком земных суток.