Торможение прекратилось на высоте около четырёхсот километров. Как только двигатель был выключен, сохранивший половину скорости корабль развернулся носом к планете и врезался в её атмосферу. Перед Сидоренко вспыхнула знаменательная надпись:
«Принять воздушное управление!»
Первые секунды «Уран» падал совершенно отвесно. Затем постепенно начал выравниваться, осторожно отклоняясь от вертикали.
Тяжесть возрастала; от десятикратной перегрузки трещали суставы и ныли гнущиеся кости. Свистел и скрежетал воздух, рассекаемый кораблём. Стало невыносимо жарко.
Багровый от напряжения Иван Тимофеевич медленно выводил «Уран» на горизонтальный полёт.
Наконец на высоте около шестнадцати километров корабль выровнялся. Взревели «воздушные» двигатели на крыльях, и «Уран» плавно заскользил в упругой атмосфере Венеры. Космический этап путешествия был закончен.
«Уран» быстро снижался. Под ним проносились бесконечные гряды белых матовых облаков. Хотя высотомер показывал ещё двенадцать километров, небо Венеры было перламутрово-серебристым, совершенно не похожим на тёмно-синее небо земной стратосферы.
— Ну вот и разгадана первая тайна! — взволнованно сказал Константин Степанович в портативный микрофон. — Высокий альбедо Венеры, отсутствием её спектре полос водяных паров объясняются тем, что она окружена сплошным ковром серебристых облаков!
— Константин Степанович, — взмолилась Ольга Александровна, — а что это такое? Вы опять забыли, что я лишь бедный медик. Пощадите!
— Это скопление очень мелких кристаллов замёрзших газов или жидкостей, которые носятся в верхних слоях атмосферы. На Земле они возникают довольно редко. А здесь, в силу каких-то неясных причин, очевидно, всегда окутывают планету. Может быть, это кристаллы не льда, а замёрзшей углекислоты. Серебристые облака отражают солнечный свет, как мириады крошечных зеркал, и скрывают всё, что находится под ними. Зона водяных паров расположена гораздо ниже, поэтому их с Земли нельзя обнаружить. Ну, да мы ещё вернёмся к этому не раз, а пока давайте-ка посмотрим, что делается внизу!
С включённым радаром, на предельно низкой скорости «Уран» вошёл в плотную массу облаков явно водяного происхождения и начал медленно спускаться.
Корабль летел совершенно вслепую, то проваливаясь в глубокие воздушные ямы, то высоко взлетая при встречах с восходящими воздушными потоками. Иногда он круто валился набок, и только высокое искусство Ивана Тимофеевича спасало его от штопора.
Ольга Александровна укрепила на столе блюдо-контейнер с морожеными лимонами, так как у некоторых членов экипажа началась морская болезнь..
Особенно страдали от болтанки Синицын и Маша. Николай Михайлович первый не выдержал и лёг на койку. Маша, иронически взглянув на него, хотела сказать что-то особенно язвительное. Но вдруг глаза её помутнели, лицо залила белизна. Она закусила губы и опрометью кинулась вон из отсека.
«Уран» снизился до трёх километров,, но вокруг по-прежнему стояла непроницаемая стена густого сероватого тумана.
На экране радара мерцала слегка выпуклая линий горизонта, совсем как при отлёте с Земли. Не верилось, что это горизонт иного мира.
Через несколько минут выполненный по принципу эхолота высотомер показывал уже 900 метров.
Максим направил радар вниз. Совсем близко под кораблём раскинулась однообразная холмистая поверхность. Ровные, мощные и, как казалось, неподвижные гряды высоких холмов расходились в стороны и терялись, выходя из фокуса радара. На их склонах простиралось нечто похожее на ржаное поле, по которому бежали извилистые волны.
— Какой странный пейзаж! — сказала Галя. — Жаль, что радар не передаёт цвета.
— Под нами вода! — воскликнул Белов. — Иван Тимофеевич, продолжайте снижаться.
«Уран» слегка наклонился и снова заскользил, точно с горки. Глаза всех были прикованы к указателю высоты. Стрелка его медленно ползла вниз, проходя через последние деления.
— Неужели тучи не рассеются до самой поверхности? — нервничала Галя, теребя пусковую кнопку кинокамеры.
Решив, что такой случай, как прилёт в новый мир, не повторится, она включила камеру, хотя, кроме тумана, снимать было нечего Стрекотания аппарата не было слышно из-за рёва воздушных двигателей. Говорить без микрофонов-усилителей было невозможно.
«Уран» шёл со скоростью четыреста километров в час, и его по-прежнему сильно болтало, несмотря на все усилия Сидоренко смягчить качку. Иван Тимофеевич сидел за пультом воздушного управления, внешне совершенно спокойный, только очень серьёзный и сосредоточенный.
— А погодка-то на этой Венере — не дай боже! — пробурчал он, безуспешно вглядываясь в непроницаемую сероватую стену тумана. — Как нам быть, Игорь Никитич? Дальше спускаться вслепую опасно! — сказал он, косясь на высотомер. — Высота всего лишь четыреста метров.
— Попробуем ещё чуточку спуститься, — ответил Белов. — В крайнем случае включайте двигатель хоть на десять «же» и пробивайтесь кверху сквозь облака: начнём всё сначала.
Стрелка высотомера снова зашевелилась. Галя хорошо запомнила, что такое десять «же», недавно испытанные ею при спуске. Она подумала было, что следует лечь, но отбросила эту мысль и осталась у окна.
Вдруг впереди закачались какие-то тени, метнулись в стороны обрывки туч, и «Уран» вынырнул из тумана... Под ним бежало назад мрачное, красновато-коричневое море, по которому медленно катились огромные, разделённые сотнями метров водяные горы. По пологим скатам этих великанов тяжело карабкались меньшие волны. Неистовый ветер нетерпеливо срывал с них гребни, поднимал их кверху и мчал, размётывая в клочья, рассеивая и превращая в бешено крутящуюся белую пыль, которая тут же бесследно таяла в воздухе.
Над кипящей пучиной неслись низкие, почти чёрные тяжёлые тучи, которые клубились, быстро меняй причудливые очертания. Они то касались верхушек рвущихся кверху волн, перемешиваясь с потоками пены, то стремительно взмывали вверх, чтобы в следующий миг снова ринуться навстречу разъярённому морю.
То тут, то там вырастали гибкие смерчи, Извиваясь, как змеи, они жадно всасывали влагу и, не удержав её, рушились вниз стремительными водопадами. Ветер подхватывал их на лету, разбивая в невидимые брызги.
Ветвистые молнии, внезапно расцветая на фоне туч, придавали грозному ландшафту мертвенно-фиолетовый оттенок. Грома не было слышно из-за монотонного рёва двигателей При свете молний волны и летящие клочья пены как бы застывали на мгновение, и тогда путешественникам казалось, что перед ними не живой бушующий мир, а картина, написанная обезумевшим художником. Молния гасла, и волны снова начинали спою бешеную пляску. Глядя на беснующийся хаос, Галя чувствовала, что восторг переполняет её грудь. Вдруг ей показалось, что сквозь окружающий грохот доносятся слова:
«Всё мрачней и ниже тучи опускаются нал морем, и ноют, и рвутся волны к высоте навстречу грому. Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаха в дикой злобе на утёсы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады».
Галя удивлённо оглянулась. Капитанская дочка стояла у среднего окна и бессознательно шевелила губами. Микрофон свешивался ей на грудь.
— Ну же! Давай громче! — крикнул Иван Тимофеевич, отрываясь от штурвала.
Маша поднесла микрофон поближе к губам, и слова чудесной песни перекрыли и грохот моторов, и удары грома, и рёв неистовствующей бури:
«Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. Буря! Скоро грянет буря!»
Могучий космический корабль, буревестник грядущих побед Человека над природой, стремительно летел навстречу урагану.