На заторможено-безумные телодвижения человека ниша глядела парой круглых глаз-отверстий, расположенных симметрично на уровне пояса. Руки зачесались, Никите так страшно захотелось засунуть собственные клешни в эти дыры, что он ненадолго забыл о жажде. И не удержался от соблазна.
Сначала рука нырнула в правую дыру. Пальцы наткнулись на острый выступ в форме клыка, и просунуть руку далеко не удалось. Операция, проделанная с левой глазницей, дала аналогичные результаты. Дабы сравнить ощущения, Никита сунул обе руки в соответствующие глазницы и стал ощупывать выступы-клыки.
Внезапно по скале пробежала дрожь… и огромная каменная плита рухнула, словно трухлявый плетень на огороде нерадивого хозяина. И Селин рухнул вместе с ней.
Взметнулась пыль, образовав плотную завесу, в которой, как в болоте, тонул свет. Рассмотреть толком Селин ничего не успел, завеса укутала и его, запорошив пылью глаза и обсыпав гранитно-базальтовой крошкой губы и язык.
В разные стороны полетели смачные плевки и не принятые в приличном обществе идиоматические выражения о различных способах совокупления, а из глаз покатились соленые капли слез. Отплевавшись и прочистив глаза, Никита заметил, что пылевая завеса подкрашена зелеными и серебристыми отблесками. Через пару минут, когда основная часть пыли окончательно осела, взгляду любителя подводных красот открылся сферической формы грот. Еще один пещерный зал, со стен которого смотрели светящиеся фосфоресцирующие круги, а пол покрывала замысловатая роспись – безумный коктейль из фресок и иероглифов. Несмотря на бледный, в прямом смысле слова, вид, круги освещали зал гораздо продуктивнее, чем преломленные солнечные лучи – ромбовидную пещеру. Тусклые лики серебристых и зеленых дисков рассеивали тьму с непреклонностью инквизиторов и тщательностью хирургов, не давая ей ни малейшего шанса затаиться в укромном уголке, коими, впрочем, зал похвастаться не мог, поскольку напоминал перевернутый дуршлаг с отломанной ручкой.
Центр изощренной росписи на полу украшала странная фигура. Или статуя. Или алтарь. Или… предмет, на который достанет воображения, религиозного мистицизма и художественного восприятия. Два шара, один на другом, вырастали геометрическими акробатами из каменного ковра подземного цирка. Гадать о том, что символизировал столь нетривиальный артефакт, не имело смысла. С равным успехом объемную восьмерку неведомые скульпторы могли соорудить в честь знака бесконечности и как напоминание о казненном методом усекновения головы снеговике. Или для принесения на этом произведении искусства жертв алчному идолу Цалькоатлю, например, домашних коз, птиц и нелюбимых тёщ. Опять-таки путем усекновения головы. О первоначальном предназначении шаров едва ли отважился высказаться конкретно и определенно и самый маститый археолог, не говоря уже о жалких дилетантах вроде Селина. Которые, впрочем, нередко нахально выносят на суд общества собственные незрелые умозаключения. Никита к таковым, то бишь к беспардонным дилетантам, не относился, потому даже мысленно судить о функциональном назначении шаров поостерегся. Однако обезглавленный снеговик, фрески-иероглифы на полу, светящиеся монеты на стенах и прочие элементы интерьера просто вопили об искусственном происхождении обнаруженного сферического зала.
Зал построили люди!
Тайна!
От прикосновения к ней, волнующей, манящей и тревожной, вспотели и без того не сухие ладони, рассосался ком в горле, а нутро пробила крупная дрожь. Не хуже чем каменную плиту несколько секунд назад – перед ее судьбоносным падением.
Тело самостоятельно, без участия сознания, выполнило программу по подъему в вертикальное положение, а ноги дернулись в сторону загадочной фигуры. Вместе с тем, дотронуться до скульптурной композиции, в отличие от волнующей ауры Большой Тайны, не удалось. Едва ступня Никиты накрыла первую зеленую кляксу на пестром орнаменте напольной росписи, неведомо откуда повалил густой сладковатый дым. Того же оттенка, что и придавленная клякса.
Три коротких вдоха… и пещера опрокинулась навзничь.
Потолок навис зловещим коршуном над головой, задумчиво покачался и принялся медленно высасывать душу из распластанного селинского тела. Многочисленные световые пятна разбежались испуганными кухонными тараканами, и мир померк…
* * *