– Пропал набор, – пожаловался Никита Оспешинскому и, грубо нарушая правила благоустройства населенных пунктов, швырнул измятую коробку в уцелевшие после вспышки кусты.
Однако жалоба тоже пропала. Втуне. Очевидно судьба конфет Виктора не беспокоила, поскольку он экспрессивно воскликнул:
– Это что хрень?! – почти взвизгнул, явно имея в виду не пострадавшую коробку.
– Подарочек от черноглазеньких, – поднимаясь с земли, пояснил Селин. – Дар Последнего вдоха называется.
– Да? Этот дар больше на термическую бомбу похож.
Никита развел руками – мол, извини, брат, не я название придумал – и осмотрелся. Между деревьев расплескалась знакомая уже проплешина. Круг выжженной земли, на которой не сохранилось ни единой травинки, и раскрошившийся – местами оплавленный – асфальт. Привычный пейзаж. Элемент новизны привносила только почерневшая и перекрученная секция металлической оградки, отделяющей полотно дворового проезда от зоны зеленых насаждений. Ныне, правда, не совсем отделяющая.
Как ни удивительно, но находящиеся во дворе люди, казалось, ничего не заметили. Словно и не скакал Селин с пистолетом наперевес, и не орал, и кирпичом не швырялся, и не выгорела земля в мгновение ока – вместе с деревьями и травой. А ведь во дворе было около десятка человек разного возраста. Никто и голову повернуть не соизволил. Будто это в порядке вещей – по десять раз на дню сумасшедшие мужики прыгают туда-сюда, предметами разными кидаются, а земля ежесуточно спекается до хрустящей корочки, попутно расплавляя металл оградки и уничтожая насаждения. Каждый день – такая свистопляска. Смотреть уже тошно. Сколько можно?! Устали.
Очень странно. То ли проделки "балахонов", то ли шутки ашеров. Хотя больше похоже – черноглазые чего-то наколдовали. Селин хотел спросить у лохматого приятели, не он ли "глаза отвел" невольным зрителям поединка с безносыми красавцами, но обнаружил, что один "интересующийся происходящим" все-таки есть. Неподалеку стоял чумазый пацаненок лет пяти-шести, явно отбившийся от мамаши. Та сидела на лавочке у качелей, что-то озабоченно обсуждая с соседкой, и не обращала внимания на черную проплешину в зоне насаждений, машину и двух мужчин. И на сына не смотрела. А малыш, напротив, с восторгом разглядывал "поле боя", переводя взор то на Селина с Оспешинским, то на круг выжженной земли.
– Дядя, а это что? – Указательный палец ребенка был направлен на выжженное пятно.
Скосив глаза в ту же сторону, Никита помялся и выдал:
– Э-э… молния туда ударила.
– Точно – молния, – поддержал явную брехню Виктор. – Мальчик, иди к маме, а то она тебя потеряла, наверное. А ты тут с дяденьками незнакомыми разговариваешь.
На провокацию малыш не поддался и поинтересовался:
– Вы волшебники?
– Уф… – Тяжелый мегатонный вздох вырвался из селинской груди. Ни минуты покоя: то от черноглазых упырей отбивайся, то – от вопросов любопытных карапузов.
Оспешинский тоже не ответил, он что-то пробормотал под нос, а затем мальчишка развернулся и безропотно потопал к невнимательной родительнице. Никита заметил, как аура малыша немного изменилась. Колданул ашер, однако. Селину даже стало чуток завидно. Уметь бы! А то он какой-то ущербный: ни растениями управлять, а-ля балахонистые ребята, ни ребенку мозги запудрить, подобно ашерам. Годен разве что ауры читать, да Детей Земли…приобщать к Лону, так ее растак, Матери. Симпатяг из разных Ветвей Селин ухайдакивать добре насобачился. Впору в Лигу защиты редких обитателей планеты, буде таковая создана, кляузы строчить на жестокое обращение со странными существами. А в остальных магических делах – дуб дубом.
И словно вторя своим мыслям, Никита ответил уже вернувшемуся к лавочке мальчишке:
– Еще не волшебники. Только учимся.
* * *Двое суток прошло… словно в тумане. Нет, скорее, сорок восемь часов пролетели, просвистели трассирующими пулями мимо сознания. Даже в памяти – почти абсолютной – Селина эти дни сохранились кусками, осколками, если хотите – дискретно. Слишком много впечатлений.