- Нет, почему же - если их сперва укротить, они нас слушаются, - возразила Филлис, - они слушаются команд «взять» и «принести», как спаниели. Они едят с ладони... Меня вот что беспокоит - почему папа нам не пишет?
- Мама говорит, что он сейчас очень занят, - стала успокаивать младшую сестру Бобби, - но она полагает, что скоро он нам напишет.
- Думаю, нам вот что надо сделать, - вступила в разговор Филлис, - надо нам всем пойти и помахать руками Дракону. Если он волшебный дракон, то обязательно передаст папе, как мы его любим. Ну, а если нет, то тоже не беда. Просто постоим и помашем.
Когда Дракон с криком вырвался из своего логовища, а точнее говоря, из туннеля, все трое детей стояли на соседнем пути и что было сил махали своими носовыми платками.
И вдруг из вагона первого класса один пассажир помахал им в ответ. У него была очень чистая рука, и в этой руке он держал газету. Этим пассажиром был старый джентльмен.
С тех пор у них вошло в обычай обмениваться приветствиями с поездом, проходившим в четверть десятого. И детям, в особенности девочкам, нравилось думать, что, возможно, старый джентльмен встречается с папой по делу (хотя это, может быть, какое-то не совсем приятное дело) и что он расскажет папе о том, что его трое детей стоят на рельсах и передают ему свои приветствия, и это происходит каждое утро, как в хорошую, так и в ненастную погоду.
Да, теперь они могли выходить из дому, не спрашивая разрешения, даже в такое ненастье, когда в городе им строго-настрого запретили бы выглядывать за порог. Теперь они с нежностью вспоминали о тете Эмме, которая хоть и не была из разряда привлекательных теть, но как же пригодились теперь купленные ею парусиновые чехлы и тяжеленные дождевики. А ведь еще недавно они высмеивали ее покупки!
Мама почти все время что-то писала. Свои рукописи она закладывала в длинные синие конверты. А с почты ей то и дело приносили большие пакеты другого формата и цвета. Порой она вздыхала, открыв такой пакет:
- Второй рассказ присылают на доработку. Просто беда!
И детям становилось очень жаль маму. Но бывало, что мама подпрыгивала, размахивала конвертом в воздухе и восклицала:
- Ура! Ура! Вот что значит чувствующий редактор. Он взял мой рассказ. Вот, прислал одобрение.
Сначала дети думали, что одобрение - это письмо, которое прислал маме «чувствующий редактор», но теперь они знали, что одобрение - это длинные бланки, на которых напечатаны мамины рассказы.
«Чувствующий редактор» - это значит, что к чаю будут сдобные булочки.
Однажды Питер отправился в деревню покупать булочки, чтобы вечером отпраздновать «чувствительность» редактора детского издательства «Глобулус», и на дороге ему повстречался хозяин станции.
Питер ощутил при этой встрече неловкость, потому что история на шахте ни на один день не выходила у него из головы. Когда на безлюдье встречаешь даже совсем незнакомого человека, обычно все равно здороваешься, но Питер опустил голову и готов был молча пройти мимо. У него даже уши покраснели при мысли, что хозяин не будет разговаривать с тем, кто совершил дурной поступок. Ведь он же воровал уголь. «Воровал» - ужасное, оскорбительное, унизительное слово. Но ведь это правда!
Хозяин первый сказал ему: «Доброе утро», и мальчик тоже произнес в ответ: «Доброе утро». Но Питеру при этом подумалось, что, наверное, хозяин просто не узнал его в темноте, потому что, если бы узнал, то ни за что бы не поздоровался.
Питеру стало так не по себе от этой мысли, что он, сам не отдавая себе отчета в том, что он делает, побежал за хозяином, который сразу остановился, услышав за спиной дробь мальчишеских башмаков.
- Вы напрасно вежливы... - пробормотал Питер. - Если бы вы меня узнали, вы не сказали бы мне «доброе утро».
- Э... - хозяин недоуменно пожал плечами.
- Вы меня не узнали... Я ведь тот самый... Ну, помните, уголь...
- Уголь... Ах, да, уголь... Ладно, что было, то было. А куда это ты так спешишь?
- Иду купить булочки к чаю, - отвечал Питер.
- Ага! - улыбнулся хозяин. - А я ведь поверил, что вы правда бедные.
- Мы и есть бедные... Но иногда мама стала давать нам полпенса... Когда у нее купят рассказ или стихотворение.
- Так, значит, твоя мама писательница?
- Да, я ни у кого больше не читал таких красивых рассказов, как мамины.
- Ну, ты должен гордиться, что она у вас такая умница.
- Когда она не была такая умница, она все время с нами играла, а теперь мы играем сами по себе...
- Вот что... Я очень сейчас спешу по делу, но когда у тебя с сестрами будет время и желание, непременно заглядывайте ко мне на станцию. А уголь - считайте, что я про него забыл, хорошо?