- Хорошо, - энергично кивнул Морг, которому не терпелось приняться за дело. Устраиваясь рядом с Малышкой под планширом правого борта. Горилла почувствовал угрызения совести: Морг никогда раньше не встречался с ловцами мяса с оружием в руках и в их родной стихии.
- Какие у нас шансы выпутаться? - тихо спросила Малышка.
Задумавшись, Горилла почти автоматически нокаутировал еще одного преследователя.
- Не очень хорошие, - сознался он. - Наши кроты не вечно смогут бежать с такой скоростью. И если даже нам удастся удержать на почтительном расстоянии лыжников, остается вторая группа. - Он показал за корму. Вытянутый в линию поперек снежной пустыни флот миниатюрных парусов был не так уж и далеко.
- Если дела обернутся совсем плохо, мы можем укрыться в каюте, предположила Малышка.
- От этого много проку не будет. Поднявшись на борт, они запросто захватят лодку. В каюте нет окон, через которые можно стрелять.
Маленькое обеспокоенное лицо было совсем рядом, и Горилла недолго думая поцеловал ее в щеку. Малышка улыбнулась. Горилла приободрился.
- Они наступают! - послышался крик Морга.
Хорошо обученные лыжники в тот же самый момент начали смыкать клещи, беглым огнем прикрывая свое приближение. Пуля ударилась в дерево возле Гориллы. Подопечные Морга приблизились настолько, что могли стрелять вниз, внутрь лодки, и его с Малышкой позиция оказалась без прикрытия.
Горилла отодвинулся назад, чтобы заслонить Малышку собою, и выстрелил в ухмыляющееся, засыпанное снегом лицо, возникшее над ним. Выражение на лице стало бессмысленно-удивленным, и оно исчезло; на его месте поднялись брызги красного снега. Над ухом Гориллы раздался голос Морга:
- Я иду на нос. Эту сторону вам придется прикрывать втроем. Если эти сволочи выведут из строя снежных кротов, нам конец. - Он уполз. Горилла увеличил интенсивность огня, чтобы отвлечь противника на то время, пока Морг преодолевал незащищенную крышу.
Палуба нырнула, и Горилла перекатился на спину, наводя винтовку на ловца, вскочившего на корму и, подобно гигантскому стервятнику, хлопавшего руками, чтобы сохранить равновесие на ветру, рвущем его паруса. Горилла не успел выстрелить. Тюря сделал выпад винтовкой, как рапирой, непрошенный гость согнулся пополам и кувыркнулся через корму вниз, где и остался, стараясь восстановить свое разломанное парусное хозяйство. С носа лодки был слышен треск ружья Морга, который отгонял тех, кто пытался подстрелить кротов. Горилла улыбнулся про себя.
Морг действовал неплохо для человека, не имевшего боевого опыта.
Сам Морг не был особенно доволен. Он сидел, опираясь спиной о переднюю стенку каюты, защищенный сзади, и стрелял в противника по мере его появления из-за углов. Концентрировать внимание становилось для него проблемой; его окружал свой мирок, отделенный от реального, закрытый от ветра, отграниченный за его спиной каютой, по бокам - серебрящейся пустотой снежной равнины, спереди - спинами снежных кротов, двигавшихся гипнотически-волнообразно, продолжая скакать на юг. Каждый раз, когда в поле зрения возникал лыжник, требовалось мысленное усилие, чтобы осознать: мирку на носу "Южного Креста" угрожает опасность, необходимо спустить курок, убить этого человека. Так Морг и сидел, время от времени стреляя, но всегда чуть позже, чем ему бы этого хотелось.
На спине ближайшего животного расплылась алая клякса. Страдание зверя передалось мозгу человека, и Морг вновь обрел бодрость. Сосредоточившись, телепат вытеснил страх из мозга снежного крота, заменив его спокойствием и желанием продолжать бег. Рядом раздался глухой удар: не рассчитав скорость и расстояние, один из ловцов врезался в борт лодки. Морг, почти не целясь, прострелил ему голову и пинком отправил вон с палубы. "А как другие справляются?" - подумалось ему. Волосы у него на голове мгновенно встали дыбом, и он обернулся, ожидая увидеть ползущего к нему по крыше каюты ловца.
Позади никого не было. Никто не может подобраться к нему с этой стороны, когда на юте - Горилла. Так что следи, чтобы снежные кроты продолжали бежать, Морг, и все будет в порядке.
Как во сне, Малышка стреляла мимо и опять мимо, и каждый раз ее все сильнее душил страх, что кошмарная, невероятных размеров цель придвинулась ближе. Наконец одна из ее пуль поражала врага, и преследователь падал; в воздухе мелькали лыжи, слышался треск опорных планок паруса. А если он все-таки продолжал гнаться за ними. Горилла всегда успевал вовремя свалить его.
Это не могло быть правдой - столько убийств; не могло такого быть с ней, с племенем, с человечеством. Как может такое происходить - ведь людей в мире так мало! И однако Малышка знала, что если она прекратит стрелять, ее убьют, и то же случится с Гориллой, и с Тюрей, и с остальными, а эти жизни, с ее точки зрения, являлись в тысячу раз более важными, чем жизни ловцов мяса. Поэтому, несмотря на все свои убеждения, Малышка снова и снова продолжала убивать.
Тюрю такие тонкости не заботили. В руках у него было ружье, на снегу изобилие врагов. Раздумывать, что такое враг, ему никогда не приходило в голову, так же как и раздумывать, что такое ружье. На текущий момент его задачей было стрелять гадов, что он и делал. И был доволен.
Как бы примитивны ни были мотивы Тюри, может, и они были не столь просты, как те, что заставляли Гориллу попадать в цель гораздо чаще, чем возможно для обычного человека. Горилла сражался за все человечество, воплощенное в экипаже "Южного Креста". Если погибнет он, если погибнут они, погибнет весь мир; ибо есть человеческий род, в чем Горилла был уверен, уже давно одно его племя, ловцов мяса он людьми не считал. В его душе племя было целым миром, и он думал, что они достойны лучшего, что есть в мире. Три агрессора налетели на "Южный Крест", поливая палубу огнем, и нога Гориллы дернулась, будто что-то ударило по ней, но боли он не почувствовал. Превращенный своей страстью в машину. Горилла выстрелил три раза, и трое были убиты...
Тревога внутри каюты грозила перерасти в панику.
- Могли бы нам сказать по крайней мере, что там делается, свиньи эдакие, - громко жаловалась Кокарда. - Они не понимают, что это такое сидеть здесь взаперти и ничего не знать... Черт возьми, может, ловцы уже захватили лодку, а мы и не знаем!
- То-то мне послышался чужой голос, - уныло поддакнул Прутик.
- Что? О Боже! Я тоже слышу! Кто это?
- Это Горилла.
- Господи, ну конечно. Ты что, хочешь, чтобы я с ума сошла, черт бы тебя побрал?
- А другой голос - не Гориллы, я так думаю.
- Хорошо, кто же тогда это был?
- Не знаю. Ловец мяса, может быть?
- Ловец мяса! - захныкала Кокарда. - Господи, что это? - Она начала бешено отбиваться.
- В чем дело? - Прутик пытался придержать ее.
- Он тут, с нами! Схватил меня! Держи его, Прутик!
В темноте каюты началась отчаянная борьба.
- Ребенок! Смотри не задень ребенка!
- Боже, о Боже, он меня поймал! Не могу двинуться. Где ты, Прутик?
- Я здесь, здесь. Прямо рядом с тобой.
- Ах, это ты, да? Слезь с меня, скотина. А где этот подлец?
- Он... Должно быть, там, в другом углу.
- Господи. А, вот ребенок. Не двигайся, Прутик, черт возьми.
- Я и не двигаюсь.
- А кто тогда двигается?
- Он, я думаю.
Кокарда завыла от беспредельного ужаса и отчаяния.
- Я же не просила, чтобы меня засунули в эту поганую лодку! - голосила она.
- Что у них там делается? - поинтересовался Горилла, когда стрельба на короткое время утихла. "Южный Крест" раскачивался в такт глухим ударам, доносившимся из каюты. По временам к шуму примешивались вопли.
- Они дерутся, - довольно отметил Тюря.
Ловцы мяса на время отложили атаку, держась наравне с лодкой, они скользили параллельно ей, вздымая лыжами серебряные перья снега "Южный Крест" заметно снизил скорость: снежные кроты устали. Маленькие лодки за кормой приблизились; видно было, как на них движутся люди; над крохотными палубами распускались огромные паруса.