- Откуда вы? - он говорил с акцентом, но разобрать слова было можно.
- С севера.
Мужчина улыбнулся, и Горилла вдруг понял, что все будет хорошо.
- Так говорят все те немногие, у которых хватает ума прийти сюда. "С севера". Ну, а теперь скажи мне: кто сейчас знает, где север? Если бы вы сказали, что пришли оттуда, где холодно, я бы вам поверил и понял бы, почему вы здесь. А север? - Он улыбнулся опять. - Севера больше нет, по крайней мере того севера, о котором говорили древние.
- Ваша еда хорошо пахнет, - с надеждой сказал Морг.
Горилла, однако, успел оценить этого человека и понимал, что тот не откажется от удовольствия поднять себя в собственных глазах, вводя чужестранцев в новый мир.
- Говоришь, немногим хватает ума уйти оттуда, где холодно? - спросил он.
- Так говорят. Умные ученые люди внутри страны. - Мужчина показал на юг. - Они говорят, что где теперь лед, когда-то были огромные города, и люди продолжали жить там, когда лед стал надвигаться, и после, потому что не хотели уходить оттуда. Им так нравилось жить в городах, что они не могли представить себе никакой другой жизни. - Горилла кивнул при этих словах, вспомнив, как трудно оказалось покинуть засыпанную деревню. Некоторые все еще там, роют туннели подо льдом, живут остатками консервов, перебиваются гидропоникой и умирают от болезней, которыми заражают друг друга. Праправнуки людей, которые ушли бы в места вроде нашего, если бы у них головы работали как надо.
- А много здесь поселений?
- Порядочно. Дальше вглубь становится даже еще теплее. В теплых краях живет очень много людей.
Ясно, этот человек знает не очень много, как бы он ни претендовал на обширные познания, подумал Горилла. Глава изолированного поселения, он, вероятно, прожил тут всю жизнь, пополняя сокровищницу мудрости рассказами проезжих. Горилла поглядел вокруг, начиная привыкать к окружению и находить его приятным.
- Красивое место, - сказала Малышка, как бы прочтя его мысли.
Всю свою жизнь Горилла руководил людьми. Он смотрел на жителей деревни, изучал человека, стоящего перед ним, и пришел к выводу, что сможет подчинить их своей воле без особого труда, если пожелает. Но пока что он будет подыгрывать вожаку.
- Ты не встречал в этих краях Старика? - спросил Горилла.
- Старики в здешних местах долго не живут, - услышал он в ответ, и с этой минуты Старик изгладился из памяти Гориллы и его товарищей, сам превратившись в миф наподобие историй, которые он рассказывал.
- Меня зовут Горилла, - представился он. - Это Малышка, Морг и Тюря.
- Меня зовут Псих, - ответил чужой. - Поешьте с нами.
- Я уж думал, что он вообще не собирается нас приглашать, - шепнул Морг Тюре, на лице которого блуждала голодная улыбка.
Время от времени Горилла вспоминал о Прутике и Кокарде, оставшихся на "Южном Кресте", но ни разу о них не заикнулся. Ему казалось, что надо произвести приятное впечатление на хозяев в расчете на дружеское соглашение, временное хотя бы, относительно свежей еды и места для ночевки. В присутствии Кокарды достичь дружеского соглашения будет трудновато.
Позже, когда путешественники с набитыми животами расположились вокруг огня, Горилла поймал себя на мысли, что надеется растворить свое племя в должное время среди жителей поселка, а потом и захватить над ними власть.
- Какие у тебя планы? - с неприятной прозорливостью поинтересовался Псих, пережевывая кусок мяса.
- Никаких планов нет, - сказал Горилла. - Раньше мы много планировали, готовя это путешествие. Теперь оно окончено, и наш план тоже кончился.
- Так ваше путешествие окончено?
- Мы нашли место, где тает снег. То, что мы искали.
Псих огляделся кругом, как будто видел это место в первый раз. Пламя высоко вздымало алые языки; иногда одна из женщин кидала в него кривую ветку, и в стороны летели искры. Несмотря на островки снега, в защищенной от ветра долине было тепло, гораздо теплее, чем на арктических равнинах. Вокруг них в сумерках виднелись темные холмы; рядом поднимались уютные хижины, в которых спали сытые дети.
- Это неплохое место, - удовлетворенно заявил Псих.
Наверху засверкали первые звезды. Горилла смотрел вверх, и скоро остальные последовали за его взглядом.
- Это, должно быть, звезды, - тихо сказал Морг, и Псих, поняв, глянул на него. Снежные равнины были постоянно затянуты дымкой, сквозь которую не проходил свет звезд.
Горилла не торопил события. Он ждал, пока сытый желудок и сопутствующее ему чувство благополучия разнежат Психа, и когда угасающие разговоры сменились зевками, тот сам предложил им хижину для ночлега.
Позже Горилла и Малышка стояли у входа, в то время как Тюря и Морг спали внутри. Они были поглощены новой для них картиной - серпом луны, который оставил Тюрю и Морга равнодушными. Или, может быть, думал Горилла, эти двое удалились из чувства такта?
Было нечто, что Горилла хотел сказать Малышке, хотел очень давно, а сейчас, когда она стояла и наблюдала за ним с бледным от лунного спета лицом, это стало еще более необходимо. Он был не вполне уверен, какими должны быть слова, потому что никогда не произносил их раньше, но знал, что скоро он их скажет, и Малышка поймет.
Физическая сторона любви не была незнакома Горилле, хотя прошли месяцы или, может быть, годы с тех пор, как он в последний раз был с женщиной. Ему вроде бы помнилось, что страшно давно он спал с Кокардой, до того как нашел Прутика и отдал ей, чтобы ее успокоить. Но когда он смотрел на Малышку, невозможно было представить, что когда-то это было. Близость с Кокардой не доставляла ему удовольствия; в их отношениях недоставало чего-то, что в то время Горилла затруднился бы назвать. Тогда, в отличие от теперешней ситуации, ему не с чем было сравнивать.
У Малышки было доброе лицо, длинные ресницы и зеленые, как она сама говорила, глаза. Но сейчас, когда она смотрела ему в лицо, в глазах светилось нечто большее, чем привычная доброта; казалось, она сама хотела сказать что-то важное. Раза два Горилла заметил, что она искоса поглядывает на него, приоткрыв рот, но затем, сжав губы, решительно возвращается к изучению небесного светила.
- Господи Боже мой, - вздохнул Горилла, доведенный до отчаяния собственной тупостью.
- Что случилось, дорогой?
- Я хочу сказать тебе кое-что.
- Ты всегда можешь поцеловать меня.
Горилла неуклюже последовал этому предложению; ему пришлось низко нагнуться, потому что Малышка была невысокого роста, хоть и неописуемо красива. Поцелуй получился долгим, и это было чудесно.
В хижину они вошли много позже. Морг и Тюря все еще спали.
Малышка расталкивала Тюрю, пока великан, замычав, не открыл глаза.
- Что такое?
- Горилла любит меня, Тюря.
Глаза Тюри терпеливо изучили каждого по очереди в тусклом свете хижины.
- А ты любишь его, Малышка?
- Да.
На некрасивом лице Тюри расплылась широкая улыбка.
- А я люблю вас обоих.
Довольный тем, что все в мире устроено как надо, Тюря снова заснул.
- Знаешь, что устроили эти негодяи? - спросила Кокарда у Прутика.
- Сами удрали, а нас бросили?
- Именно. Что ты думаешь теперь делать?
- Да ничего. Я же не в состоянии что-нибудь сделать.
- Что ты за мужик, черт тебя возьми!
На следующее утро Горилла проснулся, выспавшись лучше, чем когда-либо в жизни, потянулся и зевнул, наслаждаясь непривычной свободой. Сегодня не надо ни о чем беспокоиться: не будет ни охоты, на которую надо отправляться, ни ловцов мяса или Лап, с которыми надо сражаться, ни Кокарды, готовящей завтрак. Горилла выбрался из-под горы шкур, стараясь не разбудить Малышку, осторожно - кровля была низкой - поднялся на ноги и вышел на бодрящий утренний воздух.
В деревне еще никто не проснулся; вчерашний костер светлел кучей золы на темной земле. Оглядевшись, Горилла прихватил винтовку и двинулся в глубь территории, к гряде холмов. Обернувшись, он некоторое время смотрел на деревню, которая начала просыпаться. Пара собак вылезла из хижин, принюхалась и отметилась. У входа в жилье Психа стояла женщина и с удовольствием смотрела вокруг; от ее дыхания поднимался пар. Закричал ребенок.