Даже корзина, доверху наполненная рыбой, не показалась сегодня такой неподъёмной.
Айви не заметила, как была уже у рыночных ворот и привычно влилась в людской поток,
движущийся вдоль многочисленных прилавков, навесов и просто телег, расставленных неровными
рядами. Проходя мимо деревянного помоста, она бросила взгляд на каменный столб. Всё,
произошедшее с ней в последние дни, сияло теперь глубоким и непреложным смыслом.
«Великий Царь, я благодарю тебя! И тебя, дорогой Грэйккон!»
– Девушка, дай монетку бабушке! – скрипучий голос раздался откуда-то снизу.
Айви вздрогнула. У помоста, прямо на земле, привалившись спиной к тёмным доскам, сидела
сморщенная старуха. Она с ожиданием смотрела на Айви маленькими бесцветными глазами и
протягивала худую руку, покрытую многочисленными рубцами и язвами.
Айви уже видела её здесь, но никогда не обращала особого внимания – рынок всегда полон
нищими! Но теперь что-то шевельнулось у неё внутри, заставив остановиться и снять с плеча
корзину. Она присела рядом с нищенкой и внимательно посмотрела на её руку.
– У меня нет денег, бабушка. Хочешь, я смажу твои болячки, тебе поможет!
Не дожидаясь ответа, Айви порылась в складках платья и, вытащив костяную коробочку
Эмериты, стала аккуратно мазать растрескавшиеся кровавые пятна. Старуха растерянно смотрела на
её быстрые движения, переводя непонимающий взгляд со своей руки на лицо Айви и только слабо
шевеля губами. Внезапно она подняла глаза вверх и, мгновенно изменившись в лице, вздрогнула,
пригнула голову и испуганно завопила:
– И-и-и!
Айви вскочила и обернулась. Перед ней стоял тип, совершенно бандитского вида: кривой,
лохматый и крепкий. В одной руке он сжимал обрывок верёвки, а другой неторопливо почёсывал
волосатую грудь. Чуть позади него виднелась такая же лохматая женщина с мутными глазами на
сером, испитом лице.
– Ты зачем обижаешь ба-а-а-бушку? – с издёвкой проговорил мужчина странно-тонким,
вкрадчивым голосом, растянув губы в подчёркнуто-наглой улыбке.
– Ты ошибаешься, – сухо ответила Айви, слегка насторожившись: беседа не предвещала ничего
хорошего. – Я только смазала ей руку.
– Зачем, дорогуша? Мне нужны эти болячки! – тип приблизился и понизил голос почти до
шёпота, – Иначе, она ничего не заработает! – он снова растянул губы в улыбке, пытаясь изобразить
заботу и доброжелательность, отчего его лицо приобрело совершенно идиотское выражение. Потом
неожиданно изменив голос, прошипел: – Иди отсюда, детка! – и снова, как ни в чём не бывало,
громко и тонко затянул: – Нехорошо-о-о обижать стариков! Смотри, как кричит бабу-у-у-ля! – он
повернулся к старухе, которая, упав в пыль, так и лежала, прикрывая голову руками и тихо
поскуливая. Брезгливо сморщившись и вновь изменив голос, он угрожающе процедил сквозь зубы: -
Вставай, мать, давай работать! – и слегка замахнулся на неё обрывком верёвки.
Айви шагнула ему наперерез и схватила за руку.
– Не смей!
– Что-о-о?! – прорычал он, – Ты хочешь встать на пути у Хашота? У меня тяжёлая рука!
– И поэтому ты поднимаешь её на стариков? – пошла в наступление Айви, удивившись
собственной смелости. Имя этого «хозяина рынка» она слышала много раз, но никогда ещё не
встречалась с ним лицом к лицу, да и знала, что такая встреча не сулит ничего доброго. Но сейчас
она не боялась. Какая-то новая, воинственная сила пробудилась в ней и теперь светилась в глазах и
звенела в голосе.
Хашот выдернул руку и, на мгновение остановившись, метнул вокруг быстрый взгляд. У помоста
уже собралась плотная толпа. В глазах многих угадывался испуг, но некоторые посматривали на
Хашота насмешливо. Айви молча отвернулась и пошла прочь: она не хотела продолжать перепалку,
да и чувствовала, что толку от этого не будет. Хашот пригнул голову, как взбесившийся бык, и
посмотрел ей вслед налитыми кровью глазами.
– Эй, дрянь, иди сюда! – он рванулся за ней и, резко дёрнув за плечо, развернул к себе.
Костяная коробочка выпала и покатилась по земле. Старуха потянулась к ней и, схватив
дрожащими пальцами, быстро спрятала в лохмотьях. Но Хашот не заметил этого. Он вдруг
безобразно выпучил глаза и, словно обжёгшись, отдёрнул руку. На его губах мелькнула нервно-
испуганная ухмылка, он попятился, а потом, растопырив конечности, будто пытаясь поймать кого-то,
ткнул в Айви пальцем и диким голосом заорал:
– Глянь! Гы-а-а! – нечленораздельные звуки разнеслись далеко по площади.
Люди в испуге отпрянули.