обработала рану. Через минуту кровь остановилась.
– Помоги мне, Владыка, – попросила она, наливая в ложку сильно пахнущую тёмную жидкость и
поднося её к губам воина.
Торниэн осторожно приподнял его голову.
– Доравис! – тихо позвал он, склонившись над неподвижным лицом, – Доравис…
Айви влила лекарство в чуть приоткрытый рот и замерла в тревожном ожидании. Торниэн поднял
на неё взгляд, полный боли и исчезающей надежды, но она только вздохнула и грустно покачала
головой. Он опустил глаза и, отвернувшись, сухо скомандовал:
– Остальных раненых – дальше, вглубь пещеры.
– Остальных раненых – ближе к выходу, – туда, где будет много света и воздуха! – возразила Айви.
Торниэн повернулся к ней и мрачно заметил:
– Я думал, что здесь я отдаю приказы…
– Пока будем бороться за власть, твои люди умрут от потери крови. Раненым нужен воздух, а мне
нужен свет, – сухо заметила Айви, не отрывая взгляда от лица Дорависа.
Торниэн сжал зубы и медленно повёл подбородком, словно ему тоже не хватало воздуха. Воины в
нерешительности смотрели на него.
– Значит, вот об этом «беззащитном» сердце говорил мне Грэйккон! – язвительно протянул он.
– Ты о чём, Владыка? – удивилась Айви.
– Ни о чём! – буркнул он и, сунув кому-то в руку свой факел, кивнул головой в её сторону и
нехотя приказал: – Делайте, что она говорит!
Он поднял меч и, не оборачиваясь, пошёл вглубь пещеры. Айви посмотрела ему вслед: кольчуга,
разрубленная на левой лопатке, висела несколькими рваными клочками, вся спина была залита
кровью.
– Владыка, ты ранен, я перевяжу тебя…
Он на мгновение остановился и хмуро бросил через плечо:
– Я сам перевязываю свои раны.
***
Торниэн зашёл в комнату, задёрнул занавеску и, не снимая кольчуги, рухнул на лежанку лицом
вниз. Так лежал он долго, не шевелясь. Тревога сжимала его сердце. Тревога за судьбу Серебряного
Города. Тревога за людей, которые пошли за ним, и которые будут идти до конца, как этот молодой
воин, что там сейчас умирает. Доравис зовут его… Его имя означает «подарок Царя». Подарок
Великого Царя…
Торниэн с трудом повернул голову и посмотрел на нагрудник, стоящий в углу: Золотой Город
тускло поблёскивал в свете факела, такой далёкий, едва различимый за слоем засохшей грязи.
«Точно, как в моём сердце…» – с болью подумал он, не в силах оторвать взгляда от слабого золотого
мерцания, пробивающегося между бурыми бесформенными комками. В голове всплыла песня,
которую с давних пор пели жители Серебряного Города и которую он знал с детства:
Величием и силой увенчан властелин
Просторов Элефтерры – утёсов и долин.
Сидит король на троне, могуч и справедлив.
Рубин в его короне – не просто дар земли.
Он – капля алой крови с чела Царя Царей.
Пролив её, от рабства он искупил людей.
Рабам, освобождённым великою ценой,
Он приготовил Царство и Город Золотой…
И Город Золотой…
Торниэн не заметил, как уснул. Проснулся он поздно ночью. Рана нестерпимо болела. Он
вспомнил, как чёрный воин, выпрыгнув из густой листвы раскидистой ивы, мирно склонившейся у
ручья, коротко взвыл и взмахнул мечом. Торниэн чудом успел пригнуть голову – и страшный удар
пришёлся на лопатку, прорубив кольчугу и плоть до самой кости. Враги нападали сверху и сбоку, по
двое-трое наваливаясь на каждого всадника, не давая опомниться и стаскивая людей Владыки с
коней прямо в журчащую воду. Некоторые не успели даже вынуть оружие, пришлось махать
кулаками. Но многие, всё же, успели… Торниэн мрачно улыбнулся: ни одна чёрная тварь не улизнула
в этот раз. Но уж слишком высока цена. Думать об этом было невыносимо.
Он медленно поднялся и снял кольчугу, потом попытался снять рубашку, но она намертво
присохла к ране. Он сжал зубы и рванул её изо всех сил. Тело пронзила острая боль, в глазах
помутилось, и он, глухо застонав, снова опустился на лежанку. По спине потекла кровь. Намочив в
воде остатки рубашки, он попытался промокнуть рану, кое-как дотягиваясь до неё правой рукой – но
толку было мало. Он в сердцах отбросил окровавленные клочки в угол и снова лёг ничком на
кровать. Слабость и усталость одолели его – и он погрузился в тяжёлый сон.
На рассвете он проснулся, смутно и неприятно ощутив, будто кто-то стоит рядом и ждёт, пока он
откроет глаза. Снаружи тихо перешёптывались, явно, не решаясь войти. Торниэн с трудом поднялся,
его лихорадило, каждое движение причиняло боль. Накинув свежую рубашку, он шагнул к выходу и
отдёрнул занавеску. Два воина нерешительно замялись и отвели глаза. Но потом, старший из них
проговорил:
– Владыка, Доравис умер… ночью.
Торниэн опустил голову и опёрся рукой о каменную стену. Невидимые лапы тоски и
безысходности сжали сердце так, словно хотели выдавить из него остатки жизни. «Ты знал, Владыка,
что однажды это случится: однажды смерть перестанет обходить тебя стороной…» – подумал он, не в
силах выговорить ни слова, не в силах даже поднять глаза на своих верных воинов. Что он дал им?
Он вдруг ощутил, что почти не помнит того времени, когда его сердце знало радость и надежду. А
было ли это время?..
– Приготовьте тело к погребению, – хрипло сказал он и снова задёрнул занавеску.
***
Дорависа хоронили неподалёку от пещеры, на вершине невысокого холма. Торниэн долго стоял у
носилок, тусклым, беспросветным взглядом вперившись в тёмную землю у своих ног. Наконец, лицо
его дрогнуло, и он, словно очнувшись, поднял глаза и скомандовал куда-то поверх голов
толпившихся вокруг воинов:
– Сообщите родственникам, когда закончите. Он – из Светлой Окраины, что в двух днях пути к
югу, из сыновей градоначальника, – и снова потемнев лицом, отвернулся и медленно, словно
впечатывая в землю каждый шаг, двинулся прочь.
Как только его фигура скрылась в зарослях, Кру, с самого начала увязавшийся за похоронной
процессией и до сих пор опасливо старающийся не попадаться Владыке на глаза, протиснулся вперёд
и замер, оторопело вглядываясь в понурые лица. Иногда он набирал воздуха и открывал рот, явно
намереваясь что-то спросить, но всякий раз останавливался, чувствуя, что не время разговаривать.
Когда тело опустили в могилу, он совсем разволновался. Его лицо болезненно сморщилось, он
хлюпнул носом и начал быстро тереть глаза, судорожно вздрагивая и удивлённо разглядывая мокрые
кулаки. Один из воинов тихо подошёл и, положив ему на плечо увесистую ладонь, так и остался
стоять, пока перед ними не вырос ровный холмик. Блестящий нагрудник Дорависа, некогда
защищавший его верное сердце, теперь лежал на его могиле. На нём сиял ослепительным светом
Золотой Город. Несколько воинов склонили колени, и, положив руки на блистающий герб, подняли
глаза к небу, отдавая последнюю честь своему товарищу, – и тут Кру вдруг что-то понял! Он
облегчённо вздохнул, как вздыхает человек, который благополучно завершил важное дело,
посмотрел на Золотой Город на серебристом фоне, потом на небо – и улыбнулся.
Глава 9
Старший брат