своего плеча не золотоволосую даму, а седую шевелюру генерала, присел от неожиданности и
изменился в лице так, что, глядя на него, от смеха грохнули не только зрители, но и танцоры, и даже
музыканты. Музыка оборвалась.
– Беги, Гаммо! – весело гаркнул кто-то.
Гаммо рванулся, было, в сторону, но крепкая рука Крафта пригвоздила его к генеральскому плечу,
заставив сомлевшего беднягу дотанцевать положенные такты под вновь зазвучавшую музыку.
Торниэн стоял, засунув большие пальцы рук за пояс и с удовольствием постукивая ногой в такт
музыке, а потом вдруг шагнул вперёд и, тоже встав в круг, отыскал взглядом Айви, танцующую на
другой стороне: щёки её разгорелись, глаза весело блестели. Торниэн невольно засмотрелся…
«Она… эта девушка… Я хочу, чтобы она стала моей женой!» – эта мысль,
прятавшаяся где-то на задворках сознания, вдруг вырвалась наружу и поразила Торниэна, как
молния. Он тут же сбился с шага и встал, ошеломлённо глядя на Айви и не в силах пошевелиться.
Кто-то из танцующих наткнулся на него… потом ещё… Он не замечал этого.
– Эй, Владыка! – недовольный голос Саксиля вывел его из оцепенения. – Уж что-что, а танцевать
ты разучился! Ты спутал нам весь хоровод!
Торниэн вздрогнул и торопливо шагнул из круга, чувствуя, как кровь горячим фонтаном ударила в
голову, и боясь, как бы кто-нибудь не догадался, что с ним происходит. Но все, похоже, сразу забыли
про него, а круг зрителей снова сомкнулся.
Вернувшись на своё место за столом, он сел и закрыл глаза, пытаясь прийти в себя. «Спокойно,
Владыка Торниэн, спокойно…» – скомандовал он и тихо усмехнулся, вдруг вспомнив, как несколько
раз мысли о женитьбе «в интересах страны» пролетали где-то неподалёку от его головы. Сейчас он
чувствовал, что несказанно рад тому, что они всякий раз так быстро улетали, что не успевали не
только свить гнёздышка, но даже просто ненадолго в его голове задержаться. И вообще, «интересы
страны» внезапно померкли и съёжились настолько, что Торниэн даже слегка испугался и вновь
приказал себе: «Спокойно, Владыка, не горячись, не горячись…»
Тем временем, музыка стихла, и все начали возвращаться за столы, громко переговариваясь и
вновь наполняя чаши. Торниэн не поднимал глаз на Айви, боясь, что взгляд выдаст его. Но не успела
она опуститься на скамью, как один из воинов подошёл и с поклоном доложил:
– Государь зовёт тебя, госпожа!
Торниэн встревожился и быстро поспешил к отцу вслед за ней. Они вместе вошли к государю.
Увидев сына, старый Король оживился и радостно воскликнул:
– Хорошо, что ты тоже здесь, сынок! Смотри, помнишь ты эту вещицу? – он приподнял руку – и в
свете факелов заблестел изящный золотой браслет. – Это браслет твоей матери. Айви, я хочу
подарить его тебе. Цена его в золоте невелика, но он дорог мне, как память о ней. Подойди сюда! – он
взял её руку и защёлкнул золотую застёжку.
– Благодарю тебя, государь, – сказала она и поклонилась. – Но я – лишь дочь рыбака, и не
достойна такой чести.
– Ты не всегда будешь дочерью рыбака, – медленно и значительно произнёс старый Король, но тут
же, словно догоняя убегающую мысль, продолжил: – Дни мои на исходе, и мне уже не нужно хранить
браслет в память о моей Королеве. Я скоро увижусь с ней в Золотом Городе! И даже если бы я смог
взять его с собой, то там цена его – не больше глиняного черепка. А теперь ступай, Айви, мне нужно
поговорить с Торниэном.
Айви ещё раз поклонилась и вышла из комнаты. Торниэн присел на край кровати рядом с отцом и
вопросительно посмотрел на него.
– Ты, наверное, хочешь спросить меня, сынок, зачем я сделал это? – поинтересовался старый
Король.
– Ты угадал, хочу. Ты… что-нибудь заметил?
– Ничего, – невозмутимо ответил отец, – И не подумай, что я на что-то толкаю тебя, сын мой. Но
мы, старики, часто видим сердцем лучше, чем глазами. Я сделал этот подарок только потому, что она
достойна его.
Они помолчали.
– Спасибо, отец. Ты всегда умел помочь мне…
Старый Король улыбнулся и положил свою крепкую руку на руку Торниэна.
– Ступай, сынок, веселись сегодня. Король должен быть со своим народом не только в сражении,
но и на празднике. Да, и скажи Айви: пусть отдыхает этой ночью. Со мной побудет Крафт, нам надо
обсудить кое-что.
***
Покинув комнату отца, Торниэн зашёл к себе и, опустившись на кровать, глубоко задумался.
Мысль, поразившая его в хороводе, сияла всё ярче, вовсе не собираясь исчезать.
«Великий Царь, людям свойственно ошибаться… даже самым лучшим и верным Тебе людям… а