— И где этих знаний набраться? — съязвил молодой рабочий, — Мне деньги нужно зарабатывать, чтобы своих стариков кормить.
— Так я об этом и талдычу, — улыбнулся Гладышев, — мы в таком же положении, только денежных запасов побольше. Если не побоишься рискнуть здоровьем, а то и жизнью, будь с нами.
— Я подумаю, Пётр, такое с кондачка не решишь.
В углу кондитерской перешёптывались и похихикивали две студентки, которые всегда сидели за отдельным столиком. Видимо из угла жизнь воспринималась под другим углом?
— Сергей, а кто эти девицы-красавицы? Может познакомимся?
— Ну ты, Пётр Алексеевич, совсем память потерял. Ты же их не признавал, всё на княжну Веледницкую тайком поглядывал.
Во как, оказывается у Петеньки имелись симпатии и антипатии женского пола.
— Да ладно тебе, пойдём представимся. Только сначала скажи, чем они дышат, о чём думают и прочие тактико-технические данные.
Данных оказалось не очень много, так как сии посетительницы не привлекали особого внимания своей внешностью. Одна вообще была покрыта конопушками, наверное поэтому и понравилась другу Петьке. Мол, такая всё равно выбора не имеет и любому будет рада. Сам Сергей, по молодости, не разбирался в женской сексуальности и гиперсексуальности. Именно конопушечные особи умеют наслаждаться каждой секундочкой секса, да ещё и получают мощное удовольствие от любого прикосновения, а уж тем более от внутреннего массажа. Впрочем, объяснять такие детали Гладышев не собирался. К тому же интимная жизнь была вполне налажена в домашних условиях.
Случай разрешил проблему, как и положено в критических ситуациях. Как-то он проснулся часа в три ночи и пошёл на кухню, через «секретную» комнату, естественно. Только до самой кухни добраться не удалось — Наташа вышла в коридор, в шали поверх ночнушки и с подсвечником в руке.
— Ну чего вам не спится, Пётр Алексеевич?, — пробормотало полусонное создание.
— Да, чего-то пищи телесной захотелось.
— Идите к себе, сейчас я подойду.
Понятно, не дурак, сейчас в комнату каких-нибудь бутербродов принесут. С чаем небось или с морсом. Оказалось, что всё-таки дурак! Натка, зайдя, поставила подсвечник на стол, скинула шаль и… забралась под одеяло.
— Ну что же вы, давайте быстрее, а то спать хочется.
Спешно не получилось, но и слишком надолго не растянулось.
— Всё, спите спокойно, только заранее предупреждайте, как раньше. А два рубля я в шкатулке возьму, куда Лукерья Ильинична деньги на хозяйство кладёт.
Горничная, выбравшись из-под одеяла, завернулась в свою шаль, взяла подсвечник и удалилась, позёвывая.
К сожалению, излишние расспросы и задумчивые воспоминания привели к потере темпа. Некто в одеянии, отзывающемся на слово «ливрея», зашёл в кондитерскую, подошёл к девушкам и чего-то тихонько сказал. Подружки тут же засобирались и покинули уютное заведение вслед за субъектом. Вот и познакомились.
После одного из вечерних занятий в гимнастическом зале Ивашкин рассказал о своём сокурснике Рафаловиче. Мол, папа того является одним из богатых черноморских купцов, а сына отправил на учёбу в столицу. Денег у этого Альбертика много, а характера совсем нет, хотя учится хорошо. Студенты Горного часто играют злые шутки над невинной жертвой, а некий Воронов вообще оседлал юношу. Постоянно тянет деньги и при этом устраивает всякие пакости.
Общим советом решили вытащить бедолагу из рабства, причём Гладышев предложил разыграть всё, как в спектакле. Только сначала нужно узнать про Воронова побольше.
Как-то, после окончания лекций, группка «горняков» вырвалась из альма-матерь на волю. В первый же сугроб толкнули очкастого коротышку-толстяка, посмеиваясь и радуясь от всего сердца. Правда, тут же дорогу им заступили два высоких парня в добротных зимних пальто военного покроя. Почему они отвели в сторону именно Воронова — однокурсники не поняли, поэтому и вмешиваться не стали. Да и кому охота связываться с крупногабаритными представителями мужского пола?
Сам любитель потолкаться не только растерялся, но и испугался. То ли переодетые жандармы, то ли военные моряки…
— Ты нас не бойся, студент, — ухмыльнулся, да ещё и мерзко, тот, который похудее и пониже, — мы мягкие, белые и пушистые. И не любим, когда нашего человека обижают.
— Так это ж Альбертик, над ним все издеваются.
Воронов оглянулся, пытаясь найти поддержку и подтверждение своим словам, но другие студиозы внезапно нашли разные причины остаться в стороне. Кто-то глубокомысленно вглядывался в вывеску магазина, кто-то побежал кричать извозчика, кто-то просто смотрел в другую сторону…