Она была первой женщиной, которую я поцеловал за семь гребаных лет.
И, черт возьми, это был самый горячий поцелуй, который у меня когда-либо был и когда-либо будет.
Я не мог выбросить его из головы, сколько бы раз ни принимал холодный душ.
Итак, я сделал то, что всегда делаю после того, как побуду с женщиной. Я тихо исчез из ее жизни.
За исключением того, что этот маленький лучик солнца, похоже, не собирается уходить. Она здесь, чтобы остаться. Душит меня в своих лучах, пока я процветаю в темноте. Я не жажду света. Но я не могу выбросить ее из головы.
Мы несовместимы. Я просто не могу избавиться от жгучего желания поглотить ее. Всякий раз, когда она рядом со мной, все, что я хочу сделать, это наклонить ее и трахать до тех пор, пока она не заткнется.
Я ничего не могу с собой поделать.
Она опьяняет. Это запрещено.
— Конечно, я скоро буду. Убедись, что пиво холодное.
— Да, да, — говорит он и вешает трубку.
Я достаю зажигалку из внутреннего кармана пиджака, затем бросаю последний взгляд на склад. Место все равно разваливается. А я ему помогаю. Ну, за исключением трех трупов.
Фальконе могут думать, что они перехитрили нас, забрав наш груз, но они не понимают, как легко нам было забрать его обратно и убить их людей. Тупые ублюдки.
Улыбаясь мужчинам, я щелкаю зажигалкой, и огонь пляшет у меня перед глазами. Я бросаю ее на пол рядом с ними, и яростное пламя охватывает их тела. Это мой сигнал уходить.
Фрэнки следует за мной по пятам, посмеиваясь.
Я сажусь на водительское сиденье своей белой Audi RS6.
Фрэнки запрыгивает на пассажирское сиденье и язвительно замечает:
— Черт возьми, какой дерьмовый способ умереть.
— Могу придумать и похуже. Можем сделать это в следующий раз.
Двигатель с ревом оживает, когда я направляюсь к мерцающим огням Манхэттена.
Я подъезжаю к чертовски шикарному особняку Келлера, и даже усыпанная гравием подъездная дорожка выглядит экстравагантно. Я заглушаю двигатель рядом с его гребаным огромным фонтаном и со смешком качаю головой. Он действительно постарался изо всех сил, чтобы дать своей женщине все.
Я стучу в деревянную дверь и засовываю руки в карманы. Волна нервозности накатывает на меня из ниоткуда. Мне это не нравится. Ни капельки.
Проходит пара минут, а он не отвечает. Я стучу громче.
Я знаю, что она там, я чувствую это.
Мое тело почти вибрирует от возбуждения, сердце трепещет в груди. Эффект, который производит на меня эта женщина, нервирует.
— Подожди, я иду! — от ее голоса у меня перехватывает дыхание.
Я знаю, что она будет в ярости, более недружелюбная, чем обычно. Она не имеет понятия ни о моем правиле без поцелуев, ни о моем прошлом. Даже после того, как я убил похитителей Сиенны и был вымазан в их крови, она не дрогнула. Она не боится меня, такого, какой я есть.
Она не понимает, что чем злее она становится, тем больше я возбуждаюсь. Просто есть что-то такое в том, как она чертовски усердно пытается мне сопротивляться, что заставляет мой член подергиваться.
Дверь распахивается, и ее взгляд останавливается на мне, ее чувства очевидны, когда она морщит нос и прищуривается.
О, она действительно сердится.
Я пожираю ее глазами. Эта женщина невероятно сексуальна. На ней короткое обтягивающее блестящее платье, едва прикрывающее задницу, практически не скрывая ту киску, о которой я мечтал последний год. Я провожу взглядом выше, останавливаясь на сиськах, они идеально смотрятся в платье, открывая восхитительный вид на декольте.
Когда я наконец добираюсь до ее лица, она скрещивает руки на груди, все еще хмуро глядя на меня. Маленькая серебряная подвеска в виде солнца покоится между ключицами. Даже выглядя так, будто хочет убить меня голыми руками, она прекрасна. Изумрудные глаза поражают меня прямо в сердце. Пухлые губы умоляют обхватить мой член.
Черт, мне нужно потрахаться. Не то, что бы это когда-нибудь помогало, но я не могу продолжать думать о ней так.
— Черт возьми, Солнышко, ты выглядишь потрясающе, — хриплю я.
Она просто поднимает бровь, глядя на меня.
— Ага, спасибо.
Румянец разливается по ее груди. Кажется, я действую на нее так же сильно, как она на меня.
— Так и будешь стоять там или все-таки впустишь меня? — ухмыляясь, спрашиваю я.