Конечно же, я поделилась этими соображениями с Маурой, когда наконец ей перезвонила, но добавила, что мы все равно должны стараться поддержать Дафну. Я уже привыкла выступать посредником и обеспечивать между сестрами хрупкий мир, хотя и каждая из них могла бы сказать то же самое. Возможно, это просто естественные отношения трех сестер. Мы все трое очень близки, но часто выступаем вдвоем против одной, и альянсы постоянно создаются и распадаются.
Поэтому мне претит сама мысль о том, что сестры могут встать на сторону Бена и попытаться уговорить меня родить. Мне нужен безоговорочно согласный со мной и непоколебимый сторонник. Кто-то, способный задвинуть собственную предвзятость. И тут на сцену как всегда выходит моя лучшая подруга Джесс.
Мы с Джесс познакомились на первом курсе Принстона, когда нас объединила неприязнь к нашим соседкам по комнатам – обе они были шумными студентками факультета актерского мастерства, и обе звались Трейси. Однажды прямо перед каникулами в честь Дня Благодарения Джесс напоила наших Трейси водкой с клюквенным соком и уговорила их поменяться комнатами. Она сработала настолько успешно, что обе Трейси сочли, будто сами до этого додумались. Моя даже написала мне каллиграфическим почерком записку с извинениями. На следующий день Джесс перетащила через коридор свои плед, одежду и книги в коробках и мешках для мусора, и следующие четырнадцать лет (почти столько же, сколько и в родительских домах) мы прожили вместе: сначала до окончания колледжа в общежитии, а потом перебрались в нашу первую тесную манхэттенскую квартирку на углу Девяносто второй улицы и Йорк-авеню.
В последующие несколько лет мы несколько раз переезжали, пока не отхватили просторный солнечный лофт на Парк-авеню, который благодаря китчевому стилю Джесс вызывал постоянные сравнения с апартаментами из сериала «Друзья». У каждой из нас на протяжении этих лет менялись бойфренды, но ни разу отношения с парнями не стали настолько серьезными, чтобы мы с Джесс разъехались.
Пока не появился Бен.
Мы обе плакали в тот день, когда я переезжала к Бену, а потом шутили, что разъезд ощущался сродни разводу. Созванивались каждый день, иногда даже по несколько раз, но в нашей дружбе определенно произошли изменения. Частично просто из-за того, что мы реже виделись. Больше не было болтовни на сон грядущий и с утра пораньше, которую невозможно восполнить телефонными разговорами. С другой стороны, случился неизбежный сдвиг лояльности. Бен стал человеком, с которым я больше всего общалась и к которому первому обращалась и в горе, и в радости. Я видела замужних женщин, ставящих подруг выше мужей, и хотя я восхищаюсь такой женской верностью, мне все же кажется, что подобная тенденция может разрушить незыблемые основы семьи. Определенные вещи в браке должны оставаться священными. Мы с Джесс никогда не обсуждали перемены в нашем товариществе, но, уверена, она все понимала. Думаю, она намеренно немного самоустранилась, уважая мои отношения с Беном и также, возможно, из чувства собственного достоинства. Джесс собрала новый круг единомышленниц: одиноких женщин за тридцать в поисках любви.
Бывает, меня одолевает ностальгия, когда мы с Джесс встречаемся с «девчонками», чтобы выпить сангрии в «Вилладжоре» и провести время так же, как раньше. Но чаще всего я совсем не завидую подруге. В этом году нам обеим исполняется по тридцать пять, и я замечаю, что эта веха нервирует Джесс. Она не озабочена замужеством, но хочет когда-нибудь родить детей. И прекрасно понимает, что её яйцеклетки имеют срок годности (это её слова, а не мои).
Мне становится еще грустнее, когда я вижу, как лучшая подруга раз за разом вляпывается в жизненные перипетии, словно выхваченные из романов Джеки Коллинз. Джесс постоянно тянет на недоступных типов: бессовестных плейбоев, женатых мужчин или парней с Западного побережья, которые отказываются даже подумать насчет переезда на Манхэттен. В частности, в настоящее время она уже два года крутит роман с субчиком по имени Трей, к которому применимо все вышеперечисленное. Знаю, весьма сложно быть бессовестным женатым плейбоем, но Трей блестяще с этим справляется. В защиту Джесс скажу, что гаденыш не признавался ей, что женат, пока она в него не влюбилась, но у неё был по меньшей мере год, чтобы переварить это и двинуться дальше.