Слышу свой крик и стук сердца в ушах. Кажется, что все вокруг движется в замедленном темпе, пока я пробираюсь сквозь толпу и падаю на колени рядом с Зои. Ее кожа посерела, веки прикрыты, а по левой щеке струится кровь – прямо на воротник из белого кроличьего меха. Меня переполняют ужас и паника, пока проверяю, дышит ли она. Да, дышит. Но в голове бьется мысль: «А если она умрет?» Настойчиво убеждаю себя не сходить с ума, ведь дети не умирают от столкновения со скейтбордом. Это просто небольшой несчастный случай. Но страх не унимается: «Сотрясение мозга, черепно-мозговая травма, увечье головы и шеи, паралич». Вспоминаю другие несчастные случаи, например, с мальчиком из сюжета новостей, который остался парализованным после обычной игры в хоккей на льду. В голове проносится образ Зои, приезжающей на школьный выпускной в инвалидной коляске.
«Соберись же, – приказываю я себе. – Действуй и перестань драматизировать!»
Но все, что я могу, – повторять имя Зои и осторожно встряхивать ее за плечи. Малышка не реагирует. Лихорадочно пытаюсь вспомнить правила оказания первой помощи, выученные сто лет назад в скаутском отряде и на уроках в старших классах: «Никогда не перемещайте человека с черепно-мозговой травмой или травмой шеи, проверьте зрачки, наложите шину, чтобы остановить кровь, вызовите скорую, позовите на помощь».
Я чувствую взгляды окружающих и слышу беспокойный ропот вокруг, пока нашариваю в сумке гигиеническую салфетку. Когда прижимаю ее к голове Зои, веки бедняжки трепещут и она открывает глаза. С огромной благодарностью произношу ее имя. Зои хнычет и трогает лицо. При виде крови на розовой перчатке малышка вскрикивает, поворачивается на бок, и её тошнит. Где-то на периферии сознания всплывает, что рвота – признак сотрясения мозга, но понятия не имею, ни насколько оно серьезно, ни как его лечить.
Зои садится и начинает, подвывая, звать Мауру и Скотта.
– Мамочка! Папочка! Хочу к мамочке!
Скейтбордист, прихрамывая, подходит к нам и бормочет извинения.
– Простите, – мямлит он, – она выбежала мне поперек дороги.
Похоже, он боится влипнуть в неприятности. Мне хочется обвинить его, накричать за катание на доске в толпе, но я просто говорю:
– Все нормально.
Мальчик незаметно исчезает, зажав под мышкой свою доску. Я переключаюсь обратно на Зои, и тут внезапно, словно из ниоткуда появляется пожилой мужчина и приседает рядом с нами. Он хорошо одет, а низкий голос звучит успокаивающе. Он осторожно спрашивает, моя ли это дочь.
– Нет, я ее тетя, – виновато признаюсь я.
И такое случилось, когда племянница была под моим присмотром.
– Я поймал вам машину, – сообщает незнакомец, указывая на автомобиль, стоящий на дороге перед отелем в нескольких метрах от нас. – Вас отвезут в медицинский центр Нью-Йоркского Университета. Наверное, девочке просто наложат несколько швов.
При упоминании о наложении швов Зои хнычет, а потом бурно протестует, когда мужчина пытается поднять ее с земли.
– Позволь дяде донести тебя, милая, – прошу я.
И она успокаивается. Несколько секунд спустя я сажусь в машину, а спаситель передает мне Зои и мягкий белый платок с вышитыми инициалами «У.Р.Г.».
– Все будет в порядке, милая, – говорит он.
Не уверена, обращается ли он ко мне или к Зои, но мне хочется поцеловать этого доброго седоволосого незнакомца, чье имя начинается на букву У. Он диктует водителю адрес больницы и закрывает дверь. Пока мы едем по Пятой авеню, Зои сворачивается в клубочек на сиденье и всхлипывает. Я прижимаю платок к ссадине на ее голове. Волосы спутались и липкие от крови. В какой-то момент я осознаю, что оставила берет малышки на тротуаре, и чувствую себя еще более виноватой. Сначала я допустила несчастный случай, затем потеряла любимый головной убор племянницы. Могу только вообразить, что подумает Маура, выслушав мой рассказ о случившемся: «Знаю, ты любишь Бена, но ты уверена, что способна быть матерью?» Звоню сестре – и на домашний телефон, и на сотовый – и с облегчением слышу включившуюся голосовую почту. Я еще не готова каяться, равно как и не хочу расстраивать Мауру, которой и так несладко. Пытаюсь успокоить Зои, повторяя последние слова незнакомца. Говорю ей, что все будет в порядке. Но в ответ она только хнычет и требует мамочку.
* * * * *
По приезде в больницу кровь из ранки сочится гораздо слабее, и я больше не беспокоюсь о параличе или повреждении мозга. Но нас все равно вызывают почти сразу же после регистрации. Что очень отличается от посещения неотложки с Беном, когда он сломал лодыжку, играя в флагбол, – в тот раз мы просидели в приемном покое семь часов. Или от случая, когда я отравилась суши и буквально умирала от рези в желудке, но все равно дожидалась приема, пока врач не осмотрел, казалось, всех бандитов и «Ангелов Ада» в Нью-Йорке.