– Давно здесь сидишь?
– Не очень.
– Мы ведь договорились на полдень, да?
– Точно. На полдень.
– Пришел с работы?
– Нет, – качает головой Бен. – Сегодня выходной.
Открываю рот, намереваясь сказать, что можно было встретиться где-нибудь в другом месте, чтобы ему не пришлось ехать сюда из Верхнего Вестсайда, но прикусываю язык, когда до меня доходит, что Такер может жить здесь поблизости, в окрестностях парка Грэмерси. Поэтому просто киваю и интересуюсь:
– Взял отгул?
– Ага, – тянет Бен и расстегивает молнию толстовки на несколько сантиметров – достаточно, чтобы я увидела его старую футболку с концерта «REM». Помню, как он купил ее в тот вечер, когда чуть не поймал губную гармошку Майкла Стайпа. А в левом рукаве этой футболки дырка, в которую я раньше постоянно продевала палец.
Через минуту приходит официантка и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. Изъявляем готовность, хотя я еще и не думала о еде. Бен заказывает сэндвич с копченой грудкой индейки.
– Мне то же самое, – говорю я, потому что это требует меньших усилий, чем любой другой вариант.
– Что будете пить? – не отступает официантка.
– Колу, пожалуйста, – брякаю я, хотя кофеин – последнее, что мне сейчас нужно.
Она кивает, забирает у нас меню и шустро уходит. А я думаю: «И что дальше?»
Бен прерывает недолгое молчание:
– Слушай, я уже знаю, почему ты захотела сегодня встретиться, Клаудия.
– Правда? – а я до сих пор гадаю, зачем мне это понадобилось. Чтобы поздравить его с помолвкой? Или отговорить от помолвки? Выжидательно смотрю на Бена, надеясь, что он скажет все за меня.
– Ага, – Бен проводит рукой по волосам и утыкается взглядом в стол. – И это очень великодушно с твоей стороны.
– Правда? – повторно удивляюсь я. Бен, наверное, думает, что я пришла лично его благословить. Считает бывшую жену зрелой и великодушной. Убеждаю себя, что должна оправдать его чаяния.
Бен кивает. Затем расстегивает молнию до конца и снимает толстовку. Стреляю глазами на знакомую дырку, выдавливаю улыбку и говорю:
– Ну, спасибо.
Знаю, что должна сказать больше, сказать все, что он от меня ждет, но не могу вымолвить ни слова. Просто не могу себя заставить произнести поздравление и проститься навсегда.
Поэтому лишь слабо шепчу:
– Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Вот и все – на большее я не способна.
Повисает долгая пауза. Бен вертит в пальцах пачку леденцов без сахара, а я поправляю свою куртку на спинке соседнего стула. Мы одновременно смотрим друг на друга, и я с удивлением вижу в лице Бена сожаление.
– Я тоже хочу, чтобы ты была счастлива, Клаудия. Очень хочу. Но, извини, не могу тебе позволить сделать это.
Пытаюсь переварить его слова, но не нахожу в них смысла.
– Сделать что? – уточняю я.
– Выйти замуж за Ричарда, – выпаливает он, указывая на кольцо на моей левой руке.
– Что-что? – переспрашиваю я, окончательно запутавшись.
Бен говорит тихо и очень быстро:
– Я знаю, что ты пришла сообщить о своей помолвке с Ричардом. И уверен, тебе кажется, что в нем ты нашла что-то, чего не было у нас: обещание той жизни, какую ты хочешь, которую заслуживаешь. Я понимаю, что уже опоздал, слишком опоздал. Клятвы нарушены, мосты сожжены. Но я не могу не сказать тебе, Клаудия, я должен сказать, что люблю тебя всем сердцем и готов на все, чтобы тебя вернуть. Мне не нужен ребенок. Я не хочу ребенка, если он не от тебя. Я не хочу никого и ничего, кроме тебя.
Я цепенею и лишаюсь дара речи. Просто не могу поверить, что действительно это слышу. Это мои слова, те самые слова, которые я хотела сказать Бену, порывалась много-много раз – по крайней мере пока не увидела кольцо Такер. Мне сложно переварить все сразу, поэтому начинаю с простого вопроса. Смотрю на Бена и спрашиваю:
– А что насчет Такер?
– А что с ней? – переспрашивает Бен с таким же огорошенным видом, как я себя чувствую.
– Разве ты на ней не женишься?