– Нет, мама, – возражаю я, думая, насколько проще все было бы в случае измены. Я никогда не смогла бы остаться с человеком, который мне изменил. Несмотря ни на какие обстоятельства. В этом отношении я больше похожа на мужчину. Никаких вторых шансов. Речь идёт не столько о морали, сколько о моём неумении прощать. Я – чемпион по злопамятности, и не думаю, что смогла бы измениться, даже если бы захотела.
– Не лги мне, Клаудия, – предупреждает мама, чётко проговаривая каждое слово для наибольшего эффекта. Потом толкает Дафну и громко спрашивает, знает ли та что-нибудь. Дафна качает головой и делает глоток шампанского из бокала.
– Мама. Это праздник Зои, – увещеваю я. – Пожалуйста, угомонись.
– О Боже! Несчастье! – она почти кричит. – Я всегда знаю, когда приходит беда.
Папа бормочет, что это вполне естественно: ведь причиной большинства бед является она сама.
Мама прищуривается и поворачивается в кресле лицом к нему:
– Что ты только что сказал, Ларри?
– Мама, – зовёт Маура из будуара, где она напоследок чистит пёрышки. – Пожалуйста, прекрати, что бы ты там ни делала!
– Уму непостижимо… Как получилось, что меня осуждают из-за тревоги за собственного ребёнка? – спрашивает мама у Дафны, её единственного потенциального союзника в такого рода ситуациях. Дафна относится к поведению мамы так же, как мы с Маурой, но не может ей не угождать. Сестра ранима и чувствительна; ей настолько нужна материнская любовь, что это одновременно злит меня и наполняет глубокой жалостью. Нам с Маурой уже давным-давно начхать, что мама делает и чего не делает. Но Дафна почему-то не может воспринимать ее так же отстраненно.
– Уму непостижимо, – с уязвлённым видом повторяет мама.
– Ты – это и есть то, что уму непостижимо, Вера, – вставляет папа.
Сцена, которая разворачивается передо мной, настолько предсказуема, что я снова остро чувствую отсутствие Бена. Мы часто «писали сценарий» за день до поездки, делая ставки на то, кто что скажет и на какой минуте будут произнесены те или иные слова.
На заднем крыльце мои зятья Скотт и Тони отвлекаются от большого ведра со льдом, куда погружали пиво, и возвращаются в гостиную, где обмениваются взглядами, в которых читается «мы с тобой в одной лодке, приятель». У них крайне мало общего: Тони – эдакий настоящий мужик, который носит клетчатые рубашки и читает спортивную хронику в газетах, а Скотт – наодеколоненный пронырливый подписчик «Уолл-стрит джорнел», но за годы родства они сблизились, как довольно часто бывает со свояками во многих семьях.
Всегда радушный хозяин, Скотт наливает пиво «Амстел» в охлаждённый стакан и протягивает мне вместе с салфеткой.
– Вот, возьми, Клаудия, – говорит он.
Я благодарю и делаю большой глоток.
– По какому поводу шумиха? – спрашивает Тони. Они с Дафной вместе ещё со старших классов школы. Их долгая история вкупе с его неизменной верностью дала ему право вступать в общий разговор на семейных сборищах, хотя Скотту такой привилегии не хватает даже в собственном доме.
– Бен не приедет, – выступает мама в роли информатора. – Какие выводы можно из этого сделать? Неужели мне одной это кажется подозрительным? – она оглядывается, прижимая руки к груди.
– Мама, послушай меня. Пожалуйста, больше ни единого слова, – говорю я. Да, мое усилие заткнуть фонтан не слишком напористое, но любой нормальный человек понял бы и замолчал. Мама доказывает, что она отнюдь не нормальная, когда устремляет взгляд в потолок в беззвучной молитве и медленно встает.
– Мне нужна сигарета, – заявляет она. – Дафна, дорогая, ты не могла бы присоединиться ко мне во дворе?
Сестра угодливо кивает. Только встав и двинувшись вслед за матерью, она ненадолго оборачивается и закатывает глаза. Дафна хочет всем угодить. Это её лучшая… и худшая черта.
Спустя мгновение звенит звонок. Я смотрю на часы и понимаю, что вечеринка официально началась. На несколько часов я в безопасности. Я слышу, как Маура радостно визжит у двери, и её лучшая подруга Джейн вторит ей. Маура и Джейн были соседками по комнате и входили в сестринство Корнелльского университета, и, как и мы с Джесс, с тех пор неразлучны. На самом деле, Бронксвилль был их совместным решением. После долгого проживания на Манхэттене они исчерпывающе исследовали пригороды Нью-Йорка и Коннектикута, пока не нашли два дома в одном районе. Маура богаче Джейн, зато Джейн привлекательнее Мауры – это делает их дружбу честной и гармоничной. Доказательством служит разговор, который я сейчас подслушиваю: