– О, – кивает Майкл и делает большой глоток пива. – Понимаю.
– Скажи, что ты думаешь, – прошу я, сознавая, что приветствовать или переносить критику гораздо проще, если она исходит от кого-то не слишком навязчивого.
– Не знаю, – говорит он. – Дело в том, что брак сам по себе ограничивает свободу. Наличие мужа или просто близкого человека уже налагает ограничения. А ты несколько лет нормально их переносила. Не думаю, что я бы справился с такой скованностью. Именно поэтому мне и пришлось расстаться с Майей, – ссылается он на свою бывшую девушку. На настоящий момент у Майкла именно с ней были самые серьезные отношения за всю его жизнь, но он разорвал их, когда она потребовала кольцо или хотя бы ключ от его квартиры. Майкл продолжает: – Я так боялся, что из меня не получится хорошего мужа, что даже не решился попробовать. И мне кажется, что ты ушла от Бена больше из-за страха, чем по любой другой причине.
– Чего же, по-твоему, я боялась? – интересуюсь я.
Он пожимает плечами и перечисляет:
– Боялась провала. Перемен. Неизвестности.
Я смотрю на него, и у меня кружится голова.
– И вот ты здесь, – констатирует он и замолкает.
Майклу не нужно договаривать, я и сама знаю, что он дальше скажет. И вот я здесь, переживаю все перечисленное. Боязнь провала, перемен, неизвестности. И прямо здесь, в баре под мостом в Бруклине, я чувствую толику сожаления.
Майкл говорит, что ему пора домой, так как вечером у него свидание с потрясной девушкой. На самом деле, он не произносит «потрясная», но я додумываю это сама, так как он встречается только с такими. Поэтому мы едем в метро обратно на Манхэттен и в Нижнем Ист-Сайде прощаемся.
– С тобой все будет хорошо? – спрашивает Майкл.
– Ага, – киваю я и целую его в щеку. – Спасибо за приятный день.
– Для меня это было удовольствием, – отзывается он и приподнимает воображаемую шляпу.
Прощаясь, я думаю, признаюсь ли Майклу в понедельник в очень глупом поступке, который собираюсь совершить.
Глава 9
Даже не могу сказать, что заставляет меня доехать на метро до своей старой квартиры: ведь до этого дня я была убеждена, что в дальнейшем, если и увижу Бена, то исключительно по чистой случайности. Конечно, коктейли повлияли на мое решение, но я никогда не относилась к тем, кто, опьянев, резко меняет поведение. Например, я никогда не спала по пьянке с мужчинами, с которыми не легла бы на трезвую голову. Кроме того, ко времени выхода из подземки на перекрестке Семьдесят второй улицы и Бродвея я уже не так навеселе, как в Бруклине. И легко могла бы изменить планы и вернуться в квартиру Джесс.
Поэтому, наверное, этот маленький крюк обусловлен не столько алкоголем, сколько словами Майкла в баре. Его утверждением, будто на развод с Беном меня подвиг страх. Проходя несколько кварталов до дома Бена, я припоминаю свои промахи, отмечая те прилагательные, которыми характеризовали меня люди в спорах, и которыми я сама клеймила себя в минуты размышлений: упрямая, категоричная, капризная, нетерпеливая. У меня полно недостатков, но я никогда не считала себя трусливой. Напротив, всегда думала о себе как о человеке, способном принимать вызовы и рисковать. Частично именно поэтому я и преуспела в работе.
Но все же, что-то в словах Майкла кажется правдивым. Возможно, я действительно боялась. Возможно, я позволила Бену уйти из моей жизни, потому что неосознанный страх перед перспективой иметь ребенка на самом деле перевешивал рациональное нежелание заводить детей. Возможно, я боялась того человека, которым стану, или же чего-то, что даже не могла назвать ни Бену, ни самой себе.
Почему-то мне кажется, что встреча с Беном даст мне ответы на эти вопросы. Или же эта цель просто предлог для того, чтобы вновь его увидеть. В любом случае это неважно. Ничего не изменилось. Я по-прежнему не хочу ребенка, а Бен по-прежнему хочет.
Но вот она я, стою на тротуаре и задумчиво смотрю на окно кухни на третьем этаже, из которого раньше выглядывала на улицу каждое утро и каждый вечер. Представляю себе Бена босым и небритым, готовящим себе полдник, и словно наяву вижу, как он наливает стакан молока и раскладывает на тарелке крекеры «Ритц», а потом намазывает их привычным количеством арахисового масла. Будто воочию наблюдаю, как он облизывает обе стороны лезвия ножа и со стуком роняет его в раковину, а потом садится на диван, включает гольф и смакует крекеры, кладя их на язык маслом вниз. Я могу представить себе все его обыденные действия, которые сейчас кажутся давними воспоминаниями.