Выбрать главу

Бен подергал себя за мочку уха и сказал:

– Я хочу быть отцом.

– Ладно, – подхватила я. – Но чего ты больше хочешь: быть отцом или быть моим мужем?

Он накрыл мою руку ладонью и сжал пальцы со словами:

– Я хочу и того, и другого.

– Что ж, два в одном не получится, – произнесла я, стараясь, чтобы в голосе не зазвучали агрессивные нотки. Я-то ждала, что он скажет «Конечно, я всегда выбираю тебя». Скажет, что это единственное, в чем он абсолютно уверен. – Итак? Каков твой выбор?

Не думала, что этот вопрос окажется испытанием, но внезапно мне почудилось, что так и есть. Бен долго смотрел на свой капуччино. Потом убрал руку с моей и поштучно бросил в чашку три кусочка сахара.

Когда он наконец посмотрел на меня, в его серо-зеленых глазах плескались печаль и раскаяние, и я поняла, что ответ получен.

Глава 2 

Вернувшись домой с Сент-Джона, мы с Беном решаем не торопиться и хорошенько все обдумать. На самом деле решение самолично принимает Бен и оглашает именно такими словами. Мне приходится прикусить язык, чтобы не выпалить, что мне-то нечего обдумывать. Это он радикально сменил мнение по поводу основополагающего принципа  нашего союза. Поэтому ему и стоит хорошенько раскинуть умом.

Я живу по обычному распорядку: хожу на работу, вечером возвращаюсь к Бену, читаю, пока он чертит, потом мы вместе ложимся спать. Одновременно я пытаюсь убедить себя, что муж просто переживает некую фазу развития, что-то вроде кризиса среднего возраста наоборот. Некоторые мужчины жалеют, что рано остепенились и обзавелись детьми, а Бен обдумывает, верно ли наше намерение обойтись без отпрысков вовсе. Я убеждаю себя, что переоценивать свою жизнь нормально и даже полезно. Пусть некоторое время поразмыслит, потом-то, несомненно, образумится и вновь вернется к изначальному выбору.

Я подавляю в себе желание обсудить сложившееся положение с семьей и друзьями, предугадывая, что разговоры о нашей проблеме только усугубят разлад. Поэтому я ничего не предпринимаю и не говорю в надежде, что все пройдет само собой.

Но нет. Не проходит.

Одним субботним днем на улице Бен указывает на светлокожую голубоглазую девчушку с рыжеватыми волосами и говорит:

– Смотри, вылитая ты. – Затем, на случай если я не поняла, куда он клонит, добавляет: – Если бы у нас родилась дочка, она была бы точь-в-точь как эта малышка.

Я без комментариев хмуро кошусь на него.

Несколько дней спустя, смотря по телевизору баскетбольный матч с нью-йоркскими «Никс», Бен вдруг замечает, что хочет сына, потому что иначе какой толк от всех бесполезных фактов о спорте, которые он затвердил с самого детства.

– Не то чтобы я не стал бы рассказывать о спорте дочке, – вздыхает Бен после паузы.

Я снова молчу.

На следующей неделе он объявляет, что один ребенок стал бы идеальным вариантом полюбовного соглашения.

– С чего ты взял? – спрашиваю я.

– Потому что я бы хотел двоих, а ты думаешь, что не хочешь ни одного, – объясняет он, как будто нам по шесть лет и мы обсуждаем, сколько купить пончиков.

– Я знаю, что не хочу ни одного, – отрезаю я и открываю коробочку с противозачаточными таблетками над раковиной в ванной.

Бен хмурит брови и говорит:

– Может, перестанешь принимать эти штуки? Неужели нельзя просто посмотреть, что будет? А вдруг нам это суждено?

На что я отвечаю, что подобный план напоминает подход поборника учения «Христианская наука» к современной медицине.

Муж непонимающе смотрит на меня.

– У меня есть идея получше, – предлагаю я. – Давай возьмемся за руки, выпрыгнем из окна и посмотрим, суждено ли нам умереть.

И глотаю таблетку.

Самую возмутительную реплику Бен произносит однажды в воскресенье за обедом в Рае со своей матерью Люсиндой, сестрами Ребеккой и Меган, их мужьями и детьми. Закончив с едой, мы перемещаемся в гостиную дома, где вырос Бен, и по ходу дела я размышляю о том же, о чем и всегда во время встреч с родственниками мужа: могли ли наши семьи, а особенно матери, быть еще более разными? Моя семья капризная и изменчивая, семья Бена – мирная и безмятежная. Моя мама не слишком озабочена детьми и эксцентрична, мать Бена – заботливая и обыкновенная. Я гляжу на Люсинду, попивающую чай, и нахожу, что она выглядит как типичная женщина пятидесятых – этакая мамочка, пекущая печенье в ожидании возвращения детей из школы. Она жила ради своих ребятишек, и однажды Бен сказал, что, возможно, по этой причине его родители и развелись. Классический случай синдрома пустого гнезда, когда муж и жена понимают, что их ничего не связывало, кроме выросших отпрысков.