Я вижу тень, скользящую по лицу Бена, когда он слышит имя. Наверняка он не забыл мой хит-парад сослуживцев. Наверняка помнит, кто такой Ричард, и ему это не нравится. Как и следовало ожидать, Бен не протягивает руку для пожатия, а с непроницаемым выражением лица отступает. Спустя несколько секунд он неохотно цедит: «Как дела?» – и косится на меня. Он знает, что я знаю, в чем смысл этого вопроса.
Именно его задала мать Бена Люсинда второй жене своего бывшего мужа, женщине, из-за которой родители Бена развелись. Годами Люсинда мучилась раздумьями, что же сказать жене номер два, когда им не повезет столкнуться лицом к лицу. Она не хотела грубить. Но и лгать, произнося общепринятое приветствие, вроде: «Приятно познакомиться», тоже не хотела. Бен рассказывал, как свекровь ликовала, осознав, что сдержанное «Как дела?» вполне подходит. Он выложил мне эту историю прямо перед тем, как нас познакомить. Объяснил, что следует встревожиться, если она спросит: «Как дела?» А вот если приветствие будет иным, то я вправе предположить, что пришлась ко двору.
Конечно, Ричард и не подозревает о подтексте, когда отвечает:
– Неплохо. А у вас?
Бен парирует в манере, которую моя племянница Зои определяет как сарказм.
– Супер, – говорит он, сверкая фальшивой улыбкой.
Затем извиняется и направляется прямиком к крестнику. Берёт малыша из рук Энни, поворачивается и пристально смотрит на меня. Значение этого жеста также не остаётся для меня загадкой.
Ещё один несчастный час сборов, и церемония, которую проводит Скай, священнослужительница в ортопедических ботинках, начинается. Я не удивляюсь слегка хипповской манере обряда, учитывая, что мы в гостиной частной квартиры, а не в церкви, и предысторию отношения Энни и Рея к религии. Они оба выросли католиками, но в студенческие годы независимо друг от друга отреклись от церкви по многим причинам, по большей части политическим. Затем прошли стадию агностицизма, которая длилась довольно долго. По словам Энни, после рождения Реймонда-младшего они вновь обратились к вере и начали ходить в унитарианскую церковь на Второй Авеню.
Как бы то ни было, служительница долго вещает о высоких понятиях вроде самоценности и достоинства каждого человека, справедливости и сострадании в человеческих отношениях, поиске истины и уважении к взаимосвязанности всего сущего, частью которого являемся все мы. На этом месте она переключается и спрашивает крёстных родителей, будут ли они всецело поддерживать и наставлять Реймонда-младшего в стремлении к благим целям. Я не свожу глаз с Бена, когда он торжественно кивает и повторяет: «Да» в унисон с сестрой Энни. Наблюдая за ним, я не могу не думать о нашем обмене клятвами на Карибах. Как серьёзно их тогда воспринял Бен. И как серьёзно он воспринимает роль крёстного отца сейчас. Когда я наконец решаю, что уже вполне уместно повернуться и сбежать к буфету, Энни объявляет, что крёстные родители хотели бы произнести заготовленные пожелания Реймонду-младшему.
Сестра Энни берёт слово первой и декламирует стихотворение Лэнгстона Хьюза «Мечта». Черёд Бена. Он прочищает горло и с любовью смотрит на малыша. Я чувствую руку Ричарда на своей спине, когда, опустив взгляд на босоножки, слушаю, как Бен громким и чистым голосом говорит:
– Реймонд, я очень счастлив и горд быть твоим крёстным отцом. Я искренне желаю и молюсь, чтобы ты стал человеком чести и примером для подражания. Чтобы ты стал сильным, но нежным. Честным, но великодушным. Праведным, но не ханжой. Чтобы ты всегда следовал велениям сердца и совершил в этом мире что-то доброе и прекрасное. Аминь.
На меня накатывает опустошающая грусть при мысли о том, каким чудесным отцом станет Бен. Каким везунчиком будет его сын или дочь. Какое счастье достанется когда-нибудь какой-то другой женщине, которая должна быть мне благодарна за то, что я относилась к идее завести детей так, как относилась. «Не смотри на него», — приказываю я себе. Но всё равно смотрю. Не могу не смотреть. Может быть, это лишь моё воображение, но когда я изучаю лицо Бена, то абсолютно уверена, что ему так же грустно, как и мне.
* * * * *
– Не надо было приводить Ричарда на крестины, – говорю я Джесс после возвращения домой и подробного изложения хроники событий.
– Жаль, что так неловко вышло, – кивает Джесс. – Но если это тебе поможет, я всё ещё думаю, что ты поступила правильно.
– Как ты это обоснуешь? – спрашиваю я, расстёгивая ремешки своих красивых босоножек, которые, уверена, Бен даже не заметил.
– Главное, – рассуждает подруга, – ты показала ему, что продолжаешь жить дальше.