– Нет. Если точнее, эгоцентричная. Всегда желает всем только добра, но вырожденную способность сопереживать унаследовала от нашей матери, – поясняю я. – Мама способна целую вечность горестно ахать, что «Шанель» сняла с производства определенный оттенок губной помады, но от раковых больных всегда ждет, чтобы те успокоились, перестали ныть и мыслили позитивно.
– Ага, понял тебя, – кивает Ричард. – Но надо отметить, что я не считаю столь уж эгоистичным отказаться выполнить такую просьбу. В смысле, они слишком многого хотят.
– Думаешь?
– Ну, да, – поразмыслив, кивает Ричард. – Для сестры или нет, но это действительно большая жертва.
Я надеялась, что он скажет именно это, потому что согласна, они слишком многого хотят. Но все равно задаюсь вопросом: а может, Ричард просто озвучил то, что, по его мнению, я хочу услышать?
– Так что ты ей ответила?
– Пока ничего. Сказала, что мне нужно переварить эту идею.
– И как они, нормально?
– Да, вроде нормально. Дафна заверила, что понимает меня, а Тони поблагодарил уже за то, что я вообще согласилась обдумать их просьбу. Потом мы сменили тему и насладились лазаньей по спецрецепту Дафны. Точнее, я притворялась, что наслаждаюсь, потому что все время чувствовала тугой узел в животе.
– Так что, тебе придется спать с Тони? – шутит Ричард и игриво сжимает мою левую грудь.
– Очень смешно, – ворчу я и сбрасываю его руку.
– Так что, придется?
Закатываю глаза и поясняю:
– Не дури. Это просто операция. Процедура выемки яйцеклетки. А потом уже зачатие в пробирке.
– Так тебе будут делать операцию? – страдальчески морщится Ричард.
Я думаю, что мужчины ведут себя как дети, когда заходит речь о боли, но спокойно говорю:
– Это меньшее из зол.
– А какое тогда большее?
Я на секунду задумываюсь и, поколебавшись, все же отвечаю:
– Если где-то в мире появится ребенок от меня – плоть от плоти, – наверное, я буду считать его своим.
Ричард моргает и наклоняется надо мной за своим бокалом вина, стоящим на прикроватной тумбочке.
– Будешь считать его своим? Или хотеть, чтобы он был твоим?
– А есть ли разница? – говорю я, думая, что в этом смысле у моих яйцеклеток и моего бывшего мужа может обнаружиться кое-что общее.
Вскоре мы задремываем, но потом просыпаемся посреди ночи и снова заводим разговор. Подобный феномен случается только в начале отношений, когда жалко тратить время на сон. Мы обсуждаем радиошоу Стивена Гейнса в Хэмптонсе и соглашаемся, что надо бы попытаться протолкнуть туда кого-то из моих авторов, и тут Ричард выпаливает вопрос о моем тридцать пятом дне рождения. Я ни слова не говорила ему о приближающейся дате, до которой осталось всего две недели. Пытаюсь вспомнить, а когда в последний раз коллеги заходили, чтобы выпить по стаканчику в честь моего праздника. Вроде бы такого не случалось со времен моего тридцатилетия. Я не люблю свои дни рождения – хотя и не мандражирую по их поводу. Мне просто все равно. Ну, то есть раз в году день рождения бывает у всех, и я не понимаю, ради чего каждый год с ними особо носиться – по крайней мере после того, как пройден рубеж совершеннолетия.
– Откуда ты узнал о моем дне рождения? – интересуюсь я. – Майкл предупредил?
– Нет. Майкл еще даже не признался мне, что вообще знает о нас с тобой.
– Тогда откуда?
– Ну, возможно, я заглянул в твои водительские права, – подтрунивает Ричард.
– Какой ты сообразительный и предприимчивый.
Ричард подкатывается ко мне.
– Да, я такой, когда чего-то хочу, – говорит он. Я угадываю, что он смотрит мне в глаза в темноте.
– И чего же ты хочешь? – спрашиваю я, и сердце начинает колотиться, хотя непонятно, почему.
Ричард не тратит слов, а находит мои губы и целует меня. Я целую его в ответ, параллельно думая, а как именно Ричард меня хочет. В физическом смысле, как и я его? А мое желание действительно ограничивается только физиологией? Или все же суть наших отношений в товариществе, заполнении пустоты и приятном времяпровождении? Можем ли мы влюбляться друг в друга? Захочу ли я когда-нибудь быть с Ричардом в таких же отношениях, как когда-то с Беном? Захочу ли когда-нибудь снова выйти замуж?
Словно читая мои мысли, Ричард резко обрывает поцелуй и спрашивает:
– Позволишь мне увезти тебя отсюда на твой день рождения?
– Да, – улыбаюсь я, – заманчивая идея.
– Хочешь поехать в какое-то конкретное место?
– Куда угодно, лишь бы с тобой, – говорю я так твердо, что почти уверена – это правда.
* * * * *
Утром я возвращаюсь в квартиру Джесс, чтобы собраться на работу. Подруга сидит в гостиной в черном шелковом нижнем белье (у нее нет хлопкового) и наносит на ноги лосьон. В комнате пахнет ванилью. Волосы Джесс до сих пор влажные и торчат от геля. Она выглядит счастливой и напевает «Идеальный мир» Лиз Фэйр: